– Ненавижу колдуний! – прошипела Пэм. – Правильно люди делали, когда привязывали их к колам и жгли на костре.

«Очаровательно!» – усмехнулась я. А ведь речь шла о людях, которые не прочь были утопить тот же самый кол в сердце вампира. Однако сейчас не самый подходящий момент для шуток, да и время позднее – я с трудом подавила зевоту.

– Мы придем завтра вечером, – пообещала Пэм. – Ты можешь подержать его у себя один день? До рассвета осталось меньше четырех часов. У тебя есть безопасное место?

– Да. Но вы должны прийти в сумерках, слышишь? У меня нет никакого желания снова вляпываться в ваше вампирское дерьмо! – Обычно я выражаюсь куда изящнее, но, как уже не раз упоминалось, за плечами у меня была трудная ночь.

– Хорошо, договорились.

Мы повесили трубки одновременно. Эрик по-прежнему наблюдал за мной неподвижными голубыми глазами. На голове у него красовалась спутанная копна белокурых локонов – точно такого же цвета, как мои. Да и голубые глаза были того же оттенка, что и у меня. Но на этом сходство кончалось.

У меня мелькнула мысль пройтись по его шевелюре щеткой, но слишком уж я устала.

– Отлично, мы заключили сделку, – сообщила я. – Ты проводишь здесь остаток ночи и завтрашний день, а затем Пэм с друзьями придет сюда и все объяснит.

– Ты никого больше не впустишь? – спросил Эрик. Я заметила, что он прикончил бутылку с кровью и теперь выглядел уже не таким истощенным. Это меня порадовало.

– Эрик, я сделаю все, что в моих силах. – Стараясь говорить как можно мягче, я потерла щеки руками. Одолевало предчувствие, что я усну прямо сейчас, стоя посреди кухни.

– Пойдем, – сказала я, беря его за руку. Он подхватил свой плед и двинулся следом за мной в холл – белоснежный великан в крошечных красных плавках.

Мое жилище строилось и достраивалось долгие годы, но ему так и не удалось стать чем-то большим, нежели простым фермерским домиком. Второй этаж принял свой нынешний вид где-то в начале века. Он состоит из двух спален и лесенки на чердак, но я редко поднимаюсь наверх. Чаще в целях экономии держу этот этаж запертым и живу внизу. Здесь у меня тоже две спальни – та, которая поменьше, была моей до самой бабушкиной смерти, а напротив, через холл, расположена ее спальня – чуть попросторнее. Собственно, после смерти бабушки я переехала в б‹о›льшую комнату, но тайник, устроенный Биллом, находился в малой спальне. Именно туда я и отвела Эрика. Удостоверившись, что жалюзи опущены и поверх еще задернуты шторами, включила свет. После чего отворила дверцу стенного шкафа, вытряхнула все его содержимое, отогнула угол коврика, покрывавшего дно, и обнажила люк. Под ним открылось узкое пространство, которое несколько месяцев назад обустроил Билл. Иногда он оставался в тайнике в течение дня, а порой использовал его как убежище, если собственный дом по каким-то причинам казался ему недостаточно безопасным. Биллу всегда нравилось иметь запасной выход. Я уверена, что у него были и другие тайники, о которых мне ничего не известно. И я его понимаю. Думаю, доведись мне стать вампиром (упаси Боже!), я б тоже завела себе парочку.

Я поспешила выкинуть из головы мысли о Билле и стала показывать своему гостю (который, кстати, вовсе не был в восторге), как прикрыть крышку люка над собой, как уложить край ковра на старое место.

– Перед тем как уйти, я заложу все барахло обратно, так что шкаф будет выглядеть совершенно нормально, – уверила я Эрика с ободряющей улыбкой.

– Мне и сейчас необходимо там находиться? – спросил он обреченно.

Господи всеблагий! Мир перевернулся вверх тормашками – Эрик спрашивает у меня разрешения!

– Нет. – Я постаралась придать своему голосу сочувственные интонации, хотя на самом деле могла думать лишь об одном – о своей постели. – Сейчас прятаться необязательно, просто спустись сюда перед рассветом. Вот этого нельзя отменить. Надеюсь, ты понимаешь: тебе нельзя вырубиться здесь и проснуться при дневном свете.

Он задумался на секунду, затем кивнул:

– Понятно. Скажи, а могу я побыть в твоей комнате?

О Боже! И при этом совершенно щенячий взгляд. У шестифутового вампира с внешностью древнего викинга! Это уж чересчур. Жаль, у меня не осталось сил смеяться. Я смогла лишь жалко хихикнуть.