– Его собаки?

Кларк мрачно улыбнулась.

– Знаю. Он взял ее щенком, когда его выгнали из университета. И, по его словам, она была единственным существом, которому было безразлично, кто он и что он. Когда потребовалось ее усыпить, в нем что-то переломилось. Он оставался ровно столько, чтобы ее похоронить, а затем исчез. В буквальном смысле. Сел в поезд, все бросив: дом, машину, деньги, остальное. Сказал: ни с чем этим больше не хотел иметь дел.

Кларк скептически скривилась. Но, учитывая вскрывшиеся обстоятельства, я мог в это поверить. Иногда требуется одно последнее потрясение, чтобы все обрушилось. Жизнь начинает казаться настолько невыносимой, что единственный способ выжить – убежать от нее.

Однажды я сам проделал то же самое.

Но хотя это объясняло, почему с момента исчезновения Уиллерса не использовались ни его кредитные карты, ни банковские счета, вставал другой вопрос.

– Если он отказался от своих денег, то каким образом расплачивался за услуги клиники?

– Он отнюдь не нищий. – Кларк раздраженно отвела с лица мешающую прядь. – Мать, чтобы он не голодал, оставила ему трастовый фонд. Мерчант ее девичья фамилия. И разрыв с его прежней жизнью не распространялся на эту часть. Он не хотел иметь ничего общего с тем, что имело отношение к отцу.

Вспомнив поведение сэра Стивена, я решил, что это вполне естественно. С какими ледяными глазами он настаивал, что найденное в устье тело принадлежит его сыну. Ланди как-то обронил, что отец Уиллерса что-то скрывал, и теперь мы знали, что именно. Мой сын мертв.

Не исключено, что с его точки зрения так оно и было.

– Уиллерс знает, кого мы нашли в его одежде?

Кларк устало кивнула.

– Поэтому он и вернулся. Энтони Рассела, двадцатишестилетнего бывшего танцора и модель. По матери индонезиец, он работал в службе одежды, где транссексуалы могли, не афишируя, примерить наряды другого пола. Это был еще один секрет Лео. Они, как правило, встречались в Лондоне. Но иногда Энтони приезжал в Уиллет-Пойнт и тогда пользовался одеждой Лео. Кроме обуви: его нога была больше, чем у Уиллерса.

Вот и объяснение молоткообразного искривления пальцев, подумал я. Распространенный недуг танцоров. Я говорил Ланди, что мертвец мог обладать спортивным строением тела, но не понял связи, и теперь это меня слегка огорчало. Индонезийская кровь объясняла смешанные характеристики черепа. Так же как виденного садовником в Уиллет-Пойнте грабителя. Он был не грабителем и не беженцем, а тайной составляющей личной жизни Уиллерса, которою он хотел сохранить в секрете.

Мне кое-что пришло в голову.

– Рассел дальтоник? – спросил я, вспомнив ярко-красный носок в дешевой кроссовке.

– Понятия не имею. С чего вы взяли?

– Не важно. – Я слишком устал, чтобы объяснять.

Кларк странно покосилась на меня и продолжала:

– Рассел единственный человек, который знал, что Уиллерс трансгендер. Но они поссорились, когда он сообщил, что готовится к переходу. У Рассела были дорогие вкусы и привычка побаловаться травкой. Скрывающий свои наклонности богатый Уиллерс казался ему привлекательнее бедного, осуществившего переход. В итоге Уиллерс швырнул ему ключи от дома, психанул и сказал, что он может всем абсолютно пользоваться, если это все, что его интересует. Не предполагал, что его слова примут буквально, но когда прочитал о трупе, догадался, кто это был.