«Достаточно, Вурм?»

«Да. Баланс почти в норме. Мне надо еще немного белков».

«С каких пор ты любишь белок?»

«Подлатать твои мышцы, идиот».

«Хорошо. Я взял мясо. Хорошее, не сублимат».

Когда Вурм ел, Маадэр ощущал легкое жжение где-то в районе гайморовых пазух. Как и он сам, Вурм ел долго, обстоятельно и терпеливо. Чтобы отобрать из крови достаточное количество необходимых ему веществ, Вурму приходилось тратить до получаса. Зато он ни разу не жаловался на неопрятную сервировку или некачественное обслуживание. В некоторых случаях ему было куда проще.

Маадэр мог ему только завидовать. Для него еда все еще оставалась чем-то большим, чем механическим процессом поглощения коктейля из белков, углеводов и жиров вперемешку с жирными кислотами и микроэлементами. Он сам не отказался бы провести время в каком-то более приятном месте. Более… чистом. И менее пропахшим теми запахами, которое оставляет после себя гигантский организм человечества, вне зависимости от планеты, запахами, давно распространившимися на всю Солнечную систему, включая Юпитер и окрестности.

Людей вокруг было прилично — сырой и прохладный вечер заставлял людей искать тепло и свет, они стягивались как одурманенные призрачным мерцанием лампы насекомые, также молча ели, пили контрабандный ром, читали газеты. Этот бар был частью их жизни. Рабочие с окраинных заводов, мелкие коммерсанты, недорогие проститутки, стареющие охранники, уставшие курьеры, неоперившийся молодняк, промышляющий чем-то по ночам — всех их тянуло к свету. Маадэр рассеяно смотрел на потускневшие лица, полустершиеся, как изображения людей на старых монетах, на маслянистые глаза, почти утратившие способность мигать, уставшие тягучие взгляды которых можно было почувствовать кожей. Ровно бурлящая вялая человеческая биомасса, поверхность которой всегда спокойна и однородна. Они были довольны. Алкоголь и дешевый шань-си постепенно вымывали из их глаз коровью грустную усталость, взгляд становился быстрым, лица краснели. Их губы начинали чувствовать вкус жизни.

Маадэр никогда не любил наблюдать за людьми, это занятие окончательно опротивело ему довольно много лет назад, но в этом зрелище он находил некоторое удовольствие. Глухие ритмы техно-джаза и неяркое освещение только подчеркивали те трансформации, которые происходили здесь, в отгороженном треснутым стеклом небольшом кусочке пространства. Налитые угрюмым тяжелым соком люди хмелели даже не от рома — у них будто раскрывались по всему телу невидимые поры, через которые выпаривалось все, что скопилось за день. И разноцветные хищные змейки хаоса обустраивали логова в пустых черных провалах их глаз.

— Развлечения? — тихо спросил человек в кепке с низко надвинутым козырьком, выплавляясь из пестрого многоцветия тел. Часть толпы. Он распространял такой же хмелящий мускусный запах. Еще одно насекомое, вьющееся в бешенном, страстном и отвратительном танце жизни.

— Что именно? — спросил Маадэр.

— Оксиморфон, теноциклидин, — его голос был таким мягким, что слова плавали в нем, тускло отсвечивая. Маадэр опять помотал головой — остатки эндоморфа еще рассасывались в крови, — Шань-си…

— Нет.

— Есть мальчики, — доверительно сказал человек. Из-под козырька смотрел коричневый человеческий глаз, в котором, как мошка в янтаре, застыл неподвижный равнодушный зрачок. Голос же был очень доброжелательный и отчасти даже застенчивый.

— Мальчики…

— Двадцать рублей в час.

Маадэр вздохнул. Пряный и в то же время тошнотворный запах жизни уже свербил у корня языка, хотелось забыть про ждущий снаружи вечер, похожий на сырую парящую тряпку, про хищные ледяные ветра, шныряющие бродячими собаками у самой земли, про злое свечение безразличных звезд и оранжевый глаз Юпитера в небе. Хотелось сделать вид, что это просто вечер, а он — просто обычный человек. Влиться в гудящую толпу, впитать ее запах, принять ее маскировочную окраску. Украсть кусочек чужой жизни, в которой тепло, сухо и спокойно. Хотя бы на один вечер…

«Забудь. Деньги еще пригодятся», — насытившийся Вурм настороженно наблюдал глазами Маадэра за происходящим.

«Я помню. Не сверби в ухе, червь».

— Не сейчас.