Заходили ряженые, конечно, в русские семьи, где праздновали Рождество, пекли пироги, запекали гусей и индюков, соблюдали все обычаи. И щедро угощали гостей.

А мы шли к Анастасии, молодой гречанке, которая гадала на кофейной гуще. В причудливых узорах, при мерцании свечи нам виделась мечта о чем-то прекрасном и несбыточном. Все трепетно ловили каждое слово гадалки и свято верили ей.

В моей чашечке она увидела верблюда – знак богатства. Потом я часто спрашивала:

– Где же ты, верблюд? Почему так долго добираешься ко мне?

Ах, сколько лет и зим прошло с тех пор! Но память не отпускает запахи и шорохи той ночи перед Рождеством. Без снега и мороза, но с ряжеными и гаданием, мы верили в чудеса. Как доверчиво мы открывали двери гостям, не боялись, а радовались с ними вместе празднику!

В первом законном браке я прожила ровно десять лет. Отец моих дочерей разбился на мотоцикле, когда ехал домой с поля, где свекровь сажала лук. Десять лет назад в этот день мы сидели за свадебным столом во дворе моих родителей. Потом он повез меня к себе домой. Ехали в переполненном вагоне и не могли уснуть. Всю ночь мы бегали с ним в тамбур. Он курил, а я глядела на яркие звезды за окном и думала о своем. Через десять лет я тоже не спала и бегала вокруг больницы, куда привезли мужа. Кто-то там на небесах отсчитал дни этого брака, поставил точку на луковом поле.

Мне был всего тридцать один год. И опять в этот день, как десять лет назад, были накрыты столы, только столы были поминальные.

Пять долгих лет я спрашивала отца, которого уже не было в живых: «Ты почему велел выходить замуж только за корейца? Первый кандидат был однофамильцем – нельзя. Второй – голубоглазый, опять нельзя. А тот, кому ты дал разрешение, бросил на полпути с маленькими дочками. Как мне жить теперь?»

Как мне жить, я узнавала долгих пять лет вдовьей жизни. Чтобы прокормить девочек, взяла в школе две ставки, по ночам делала контрольные работы заочникам, писала курсовые и дипломные. Кроме тяжелой работы, на меня свалилось то, о чем и подумать не могла. Ревность и зависть замужних подруг, атаки мужчин, которым хотелось заполучить молодую вдову.

Подруга, которая раньше от меня не вылезала, холодно сказала: «Мой муж не будет тебе чинить колонку, он не сантехник». Другая открыла дверь и закрыла перед моим носом. Я прибежала к ней с детьми ночью, потому что буянил пьяный сосед. «У меня нет лишних одеял, это не гостиница», – бросила она.

Мужчины, все женатые, игриво подкатывались: не хочу ли я покататься, не хочу ли я отдохнуть на природе, не хочу ли я… Не хотела от них ничего, отвратительных и мерзких, похотливых козлов. Знакомая смеется:

– Муж вчера говорит: «С кем она гуляет? Не может быть такого, чтоб не было любовника».

– Есть и много! Только твой не в их числе. Терпеть не могу идиотов, – ответила ей резко.

Поэтому правила моей жизни были четкими, и их я выполняла неукоснительно.

• В доме не должно быть приходящих и уходящих мужчин, потому что у меня растут дочери – дурной пример матери заразителен. И молва, недобрая молва, станет плохим приданым для них. Как у моей бабушки, которая убежала с батраком, опозорив себя и своих родителей.

• Никто не поможет мне. Родня покойного мужа отвернулась, чтобы не висела на них и не претендовала на наследство.

• Подруги первыми плюнут в мою сторону, потому что ревнуют к мужьям.

• Надо работать и воспитывать дочерей в строгости, научить, как им выживать без меня. Они попадут в детский дом, если останутся одни.

• Жалость – единовременное пособие на первые три дня после похорон, потом к молодой вдове будут одни придирки.

• Надо быть сильной, независимой, много работать и дать детям то, что получают их ровесники в полных семьях.