«Кто ты?»

«Оракул? – предположили вдали. Казалось, там долго подбирали слово, понятное для человека, запертого в кристалле. – Если хочешь, спрашивай еще. У меня нет времени...»

Любой понял бы это, как намек поторопиться. Любой, но не Огюст. В послании Галуа говорилось то же самое: «У меня нет времени...» Что ты хотел сказать, математик? Что хотел сказать ты, Оракул?

Какофония стихла. Стул вернуло в центр комбинации граней-зеркал. Кое-где в глубине зажглись свечи – язычки пламени, утопленные в снегу. Спросить? О чем? Он собирался говорить с воображаемой баронессой, а не с Оракулом-галлюцинацией...

– Кто убил Эвариста Галуа?

«Александр Дюшатле...»

– Нет!

«Пеше д’Эрбенвиль...»

– Нет!

«Информация не вполне достоверна. Точные сведения отсутствуют...»

– Эрстед!

«Единица напряженности магнитного поля».

– Что?!

«Один эрстед равен напряженности магнитного поля в вакууме при индукции в один гаусс...»

Один эрстед? Один гаусс? Галуа просил: «...обратись публично к Якоби и Гауссу...» Кем бы ни был Оракул – похоже, он издевался над Шевалье.

– Нет! Андерс Сандэ Эрстед!

Вначале появились два портрета. Каждый надвигался из недр вьюги, занимая отведенную ему грань. Два человека смотрели на Огюста. Слева – помоложе, лет пятидесяти; справа – постарше, за семьдесят. Старик походил на диктатора – волна благородных седин, мощный лоб без морщин, волевые бугры в углах рта. Мешки под строгими, глубоко посаженными глазами. Между бровями – асимметричная складка.

Он не отличался большим сходством с пятидесятилетним. Если бы не взгляд да еще густые, непокорные волосы – ничего общего.

«Андерс Сандэ Эрстед – датский юрист. Министр юстиции, уволен во время Мартовских беспорядков, избран в парламент, в дальнейшем – премьер-министр. Оставил записки о своей жизни: „Af mit Livs og min Tids Historie“...»

– Какой парламент! – завопил Огюст. – Дания – монархия! Там нет парламента! Я спрашиваю: Андерс Сандэ Эрстед...