— Спасибо что хочешь мне помочь, но защитить меня не в твоих силах.

— И что ты будешь делать один? — А вот это было ударом под дых. В самое больное место.

— Спрячусь, — Лаз постарался, чтобы его голос звучал также уверено, хотя внутри все сжалось и перекрутилось. — А потом, когда-нибудь, обязательно найду тебя.

— Правда? — Она улыбнулась, наивно, по-детски, но из ее глаз все продолжали бежать соленые капельки.

— Клянусь тебе, — он поднял перед ней руку с оттопыренным мизинцем.

— Что это?

— У меня на родине так дают обещания. Давай, а то не сбудется. — Словно боясь, что он исчезнет прямо там, на месте, Айна схватила его палец своим.

— Обещаю…

Тут Лаз замялся, со странным выражением глядя на огромную разницу между переплетшимися мизинцами. Маленький, аккуратный, еще не утративший следов чисто-детской полноты, и второй: большой, загорелый, покрытый морщинками, словно он час не вылезал из ванны. Это было неправильно, так врать. Тело Леопольда Карлсонского окутал черно-алый туман, а через секунду пальчик Айны сжимал Лазарис Морфей, такой, каким его знали родители и друзья. Это все равно не было его настоящим телом, но и обманом в той же мере уже не являлось.

— Ой! — Девочка прикрыла рот свободной ладошкой, однако мизинчик не убрала. — Ты настоящий?

— Почти, — Лаз улыбнулся ее реакции и, уже не запинаясь, произнес слова своей страшной клятвы. — Обещаю тебе, что, пусть сейчас я не могу остаться рядом, однажды я отыщу тебя, чего бы мне это не стоило. Ты мне веришь?

— Верю, — всхлипнув еще раз, уже больше по инерции, ответила Айна.

— Тогда иди, — Лаз, поморщившись из-за до сих пор мучавшей его головной боли, глянул на дверь комнаты. С другой стороны, до того ничем не отличавшейся от окружающих стен, проступила точная ее копия.

Шмыгнув носом в последний раз, Айна кивнула и пошла к двери, оборачиваясь каждые пару шагов. Но в конце концов ее черные волосы все-таки исчезли в проеме. Подождав еще три минуты и убедившись, что она добралась до расположенного совсем рядом кратера от падения, в котором до сих пор оставалось больше сотни еще не выведенных из поместья заложников, Лаз тяжело вздохнул и изо всех сил несколько раз хлопнул себя по щекам. Раскисать было нельзя.

Он просто не мог остаться с ней, особенно зная, кто она такая и кто ее отец. И по-хорошему она даже не должна была знать как он выглядит на самом деле, но Лаз почувствовал, что это было бы слишком бесчестно с его стороны. Хватит и того что она так и не узнала его имени.

Тяжело вздохнув, он посмотрел себе под ноги и пол начал сам собой таять, расступаясь в стороны словно Красное море перед Моисеем. Его путь лежал на минус второй этаж, к хранилищу Калтира.

23:33

Еще одной причиной того что сражение между людьми Микалиса и гвардией длилось так долго, был тот факт что немало участвовавших в штурме людей было послано для спасения и защиты заложников. Двадцать человек, прибывших с отрядом медиков, были только одной из четырех групп охраны.

Однако спустя полчаса после взрыва последний из бывших гостей Калтира был выведен на воздух. В здании остались только солдаты империи, постепенно редеющие войска Микалиса и сам герцог, который в момент обрушения находился вне купола вместе со своим захватчиком. Чем тот и воспользовался, забаррикадировавшись вместе со стариком в его кабинете. Он же стал последним, кто остался в живых. После того как к штурму присоединились почти сто свежих воинов империи, сопротивление преступников довольно быстро захлебнулось и все они были убиты. Гвардия предпочла бы взять парочку для допроса, однако, осознавая свою судьбу, люди Микалиса предпочитали либо бросаться в самоубийственные атаки либо кончать с жизнью.

В отличие от своего босса, бывшего достаточно умным и недостаточно фанатичным, чтобы перерезать себе горло, облегчив солдатам задачу. Вот только деваться Микалису было уже некуда. В кабинете герцога не было окон и лишь одна дверь, которую уже полностью оккупировала стража. Более того, выведенные из себя первой неудачей, солдаты империи сейчас заняли вообще коридоры и комнаты вокруг кабинета, а также на предыдущем и следующим этажах, чтобы исключить любую даже теоретическую возможность побега главаря этой группировки. Микалис же, стоя в центре комнаты и держа у горла герцога кинжал, лихорадочно пытался придумать хоть какой-нибудь план, чтобы выбраться оттуда.