— Чтобы вы поставили на него пять кружек темного пива и четыре шота односолодового виски с перцем, — очаровательно улыбнулась ему девушка.

На нее было невозможно злиться, и Уолтер видел, что Хенрик добродушно посмеивается в усы, наливая пиво.

…

Ведьма пришла вечером. Раньше, чем Уолтер начал играть пальку и начались танцы, но именно в тот момент, когда он, поставив ногу на один из столов, вдохновенно пел «В таверне». Голос у него был сильным, гитара — звонкой, и никто не мог бы пожаловаться, что хоть слово нельзя расслышать за смехом и разговорами.

— Те, кто выиграл носят одежды тех, кто проиграл,

И здесь никто не боится смерти!

Уолтер подмигнул вошедшей девушке и отвернулся, не останавливая песню.

Он успел разглядеть ее. И правда, смешная. Совсем молодая, с нежной кожей, пушистыми, каштановыми волосами и медово-желтыми глазами, она зачем-то пыталась выглядеть как хищница с Севера. Но густые черные тени и плащ из белых ласок не делали ее похожей на шаманку, точно так же, как широкий пояс с медными бляхами и подвесками в виде птиц.

Она выглядела девочкой, примеревшей мамин наряд.

— А первый за тех, кто томится в казематах! — грянули матросы, утопив голос Уолтера.

— А третий и второй — за самых прекрасных женщин! — отозвался он.

Бокалы должны были поднимать тринадцать раз. К концу песни, вспомнив всех, кого только было можно, от моряков до Прелата, Уолтер наконец смог отложить гитару и подойти к устроившейся в углу ведьме.

— Здравствуйте. Это вас пригласил Хенрик?

— Верно. Только я не вижу здесь своих клиентов. Только пьяных матросов и кабацкого горлодера, — с презрением отозвалась девушка.

Кажется, некоторые навыки у бортовых чародеек она успела перенять. Уолтер улыбнулся. Интересно, все ли?

— Все верно, это паб у порта, здесь всегда такая публика. Может быть вы желаете что-то более изысканное? У меня есть прекрасная баллада о леди Изабетт и горшке с базиликом…

Уолтер мог пропустить минут десять между песнями, чтобы не утомлять гостей. Но он не воспользовался этой возможностью и сев рядом с ведьмой, взял первые аккорды.

— Над миром плещется гроза, взорвавшись тысячей огней,

И время, повернув назад, взорвалось в небе вместе с ней, — начал он тихим и заунывным голосом.

Это была самая длинная и самая нудная баллада из всех, что он знал. К тому же в ней пелось о девушке, которая выкопала труп своего возлюбленного, отрезала ему голову и положила ее в горшок с базиликом. Горшок она постоянно поливала слезами, пока его не украл убийца и девушка не скончалась от тоски. Вообще-то Уолтер мог за такие песни нарваться на неприятности с распаленными более веселыми песнями постояльцами, но на него, к счастью, никто не обращал внимания.