– Генри, – вдруг нахмурилась Шарлотта, – нам с тобой нужно обсудить один очень важный вопрос.

– Что может быть важнее нашего ребенка, который каждую ночь будет спать в этой славной колыбельке?

– Конклав решил отпустить Джессамину… через два дня она возвращается в Институт.

Генри бросил на нее недоверчивый взгляд. Колыбелька за его спиной раскачивалась, словно несущийся на полном ходу экипаж.

– Она возвращается сюда?

– Ей больше некуда идти.

Генри открыл было рот, чтобы ответить, но не успел произнести ни слова – колыбелька со скрежетом сорвалась с креплений, перелетела через всю комнату, ударилась о противоположную стену и рассыпалась на мелкие кусочки.

Шарлотте стало душно, и она схватилась за шею. Генри озадаченно почесал голову:

– Если внести в конструкцию некоторые изменения…

– Нет, Генри, – твердо заявила Шарлотта.

– Но…

– Нет, даже не думай. – В голосе Шарлотты зазвенел металл.

– Хорошо, дорогая, – вздохнул ее муж.

Адские механизмы не знают жалости! Адские механизмы не испытывают сожаления! Адским механизмам несть числа! Адские механизмы не остановить!

Эти слова эхом отдавались в голове Тессы, которая сидела у изголовья постели Джема, охраняя его сон. Полночь давно пробила, но до рассвета было еще далеко. Когда она вошла, сразу после ухода Уилла, Джем сидел в постели. Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы съесть тост и выпить немного чаю, но все же дышал с трудом и был бледнее обычного.

Чуть позже пришла Софи, забрала поднос и ободряюще улыбнулась Тессе.

– Взбейте ему подушки, – прошептала она.

Тесса послушалась, но вышло у нее неловко.

Раньше девушка никогда не ухаживала за больными. Самое большее в роли няньки она заботилась о брате, когда тот приходил домой навеселе. И вот теперь она сидела рядом с Джемом, держала его за руку, слушала тихое дыхание и неотрывно смотрела на смеженные веки.

– Что-то не тяну я сегодня на героя, – сказал он, не открывая глаз.