– Думаю, ты уладишь это.

Уилл в ответ тоже улыбнулся. Воспоминания… Перед глазами пронеслись счастливые мгновения их жизни. Вот они с Джемом тренируются в зале, вот носятся по лондонским крышам с клинками серафимов в руках, вот забрасывают Джессамину снежками, укрывшись за стеной снежной крепости во дворе, вот спят на ковре у камина…

«Ave atque vale, – подумал Уилл. – Здравствуй и прощай. Но можно и по-другому: славься и здравствуй». Раньше он не понимал, что скрывается за этими словами. Каждая встреча подразумевает расставание, и так будет всегда, до конца жизни. Но и расставание обещает радость новой встречи. И эту радость он не забудет никогда.

– Мы говорили о том, как сказать слова прощания, – прочитав его мысли, произнес Джем. – Расставаясь с Давидом, Ионафан сказал: «Иди с миром; а в чем клялись мы оба… говоря: „Господь да будет между мною и между тобою. то да будет навеки»[40]. Они больше так и не увиделись, но всегда помнили друг о друге. У нас с тобой так же. Став братом Захарией, я больше не смогу смотреть на мир глазами прежнего Джема, но где-то глубоко внутри я останусь Джемом, которого ты когда-то знал, и буду смотреть на тебя глазами моей души.

– Wo men shi sheng si ji jiao, – почти прошептал Уилл. – Иди с миром, Джеймс Карстейрз.

Они еще долго смотрели друг на друга, затем брат Захария накинул капюшон, повернулся и направился к двери.

Уилл закрыл глаза. Он не мог видеть, как уходит Джем, и не хотел даже думать о том, как сложится его жизнь Сумеречного охотника без побратима. А когда дверь за Джемом закрылась, в том месте, где была Руна парабатая, он ощутил резкую боль, но сказал себе, что это всего лишь шальной уголек, который обжег его, выскочив из камина.

Он сел на пол и уткнул лицо в ладони. Во дворе заржали кони, раздался грохот отъезжающего экипажа. Ворота закрылись. Мы – лишь пыль и тени.

– Уилл?

Юноша поднял голову. Шарлотта… Она вошла, улыбнулась своей доброй улыбкой, и на Уилла вновь нахлынули воспоминания. Сегодня в нашем Институте пополнение… Джеймс Карстейрз…

– Уилл, а ты оказался прав.

Юноша посмотрел на нее, сцепив между коленей руки:

– Насчет чего?

– Насчет Джема и Тессы, – ответила она. – Их помолвка расторгнута. Тесса пришла в себя и тут же спросила о тебе.

Выбравшись из тьмы, я все обдумаю при свете… вместе с тобой.

Тесса сидела, откинувшись на подушки, и смотрела на нефритовый кулон в своей руке. Софи заботливо приводила ее в порядок. Перед этим девушки обнялись, и Тессе даже пришлось попросить Софи прекратить наконец плакать.

Ей казалось, что отныне в ней живут две души. Одна из них радовалась, что Джем жив, что он сможет любоваться восходом солнца, что серебро не выжжет из него последние силы. Но другая…

– Тесс? – послышался от двери негромкий голос.

Девушка подняла глаза. Уилл. Ей вспомнился мальчишка, вбежавший в Темный дом и вырвавший ее из лап ужаса стихами Теннисона, болтовней о ежах в небе и лихих парнях, которые всегда приходят на помощь и никогда не ошибаются. Тогда он показался ей симпатичным, но теперь она воспринимала его совершенно иначе. Это был Уилл, тот самый Уилл, сердце которого было так легко разбить. Уилл, отдавший ей всего себя без остатка.

– Тесс, – вновь произнес он, вошел и прикрыл за собой дверь. – Я… Шарлотта сказала, что ты хочешь со мной поговорить…