— Очень малы. — Щеки у Белла запали, но глаза за стеклами очков смотрели бодро.

— Что я могу сделать? — спросил Фабер.

— В данный момент ничего. Садитесь. Мы должны ждать, когда он снова придет в сознание.

Фабер присел на белую табуретку. Посмотрел на большие настенные часы: двадцать три часа сорок одна минута.

В последующие два часа непрерывно заменялись сосуды с консервированной кровью и средствами для ее свертывания. Горан по-прежнему лежал неподвижно. Было почти два часа ночи, когда мальчик вдруг открыл глаза и ясным голосом позвал:

— Деда…

— Теперь! — сказал Белл.

С чувством абсолютной беспомощности Фабер подошел к кровати Горана, который смотрел на него широко открытыми желтовато-коричневыми глазами.

«Он боится, — подумал Фабер, — безумно боится».

— Деда… — повторил Горан. На этот раз голос был хриплым.

— Да, — сказал Фабер, — да, Горан, я с тобой.

— Подойди ближе… — сказал Горан.

Фабер подошел к кровати.

— Еще ближе… — Фабер наклонился. — Совсем близко… Я хочу тебе сказать что-то на ухо…

Горан с невероятной силой схватил Фабера за левый локоть.

— Пожалуйста, деда… ближе к моему рту…

Фабер вопрошающе посмотрел на Белла. Тот кивнул. Никто в помещении не двигался. Все наблюдали за Гораном и Фабером, который вплотную подставил свое ухо к серым, потрескавшимся губам мальчика.

— Деда… — На Фабера дохнуло несвежим дыханием. Он сглотнул.

— Да, Горан, да. Что ты хочешь? — Фабер дышал открытым ртом.

Горан шептал, но в тихой палате каждый мог понять его слова: