Ильяс многозначительно цокнул языком. Катя, с сомнением покосившись на Данияра, уточнила:

– А мы не слишком рискуем, отправляясь на ночь в горы?

Ильяс усмехнулся:

– Риск, он как горы – везде; кто думает, что не рискует, на самом деле рискует всем.

Где-то там, в другой реальности, черный от гнева человек разглядывал разложенную перед ним карту. Глубокие рвы и обрывы, заполненные тревожным туманом, рассекали равнины. Их укрытые тощей бледно-желтой травой полотна морщились и корежились под ними, будто приговоренный под ударами плети. Вереница дорог серебрилась от края до края, нанизывая на свою кривую нить, словно бусины, города и поселки. Золотистые огни пролетающих по дорогам машин – горячая кровь этого мира – струились от города к городу.

Мир, над которым он пока не властен. Мир, охраняемый богами.

Он пригляделся: сквозь карту, будто сквозь вдовью вуаль, проступал мир людей – нагромождение мегаполисов, дымящие трубы заводов.

Мир, который уже его, просто не знает об этом.

На окраине полотна пульсировала точка. Он пристально следил за ней уже не первый день – она то металась над горами, то исчезала. Но снова появлялась с завидным постоянством в одном и том же месте. За эти дни он неплохо успел изучить ее пристрастия: она определенно тяготилась своим одиночеством, то и дело вырываясь к человеческому жилью. И тогда Тьма прожигала полотно этого мира насквозь.

– Дурочка…

Черный от гнева человек снисходительно улыбнулся. Он мог бы помочь ей, но зачем – она стала его оружием, проводником его воли, его силы… Он уже чувствовал ее, знал, где она сегодня завершит свой день, поэтому следил не столько за ней, сколько за тем, что творилось вокруг нее. А вокруг нее клубились страх и ненависть, дождем лились, пропитывая собой камни. И ни одной светлой искры.

Черный человек присмотрелся внимательнее, проверяя свои наблюдения. Но над горами тлела только беда.

Выходит, он опередил его, своего брата – Велес еще не знает, где она.

Выходит, он успеет нанести удар первым.

Тьма соскользнула с плеча черного человека, его черты прояснились. Глубоко вздохнув, он наклонился и опустил лицо в черное облако, как в пузырь. Тьма расширилась, в одно мгновение окутав фигуру мужчины и поглотив Черного бога.

Над обрывом замерла одинокая фигура. Пожилая женщина, совсем старуха – сгорбившаяся и черная от прожитых лет, – внимательно вглядывалась вниз, в дно ущелья. Выше, за ее спиной, высились руины древней крепости. Остовы каменных домов карабкались на плечах друг друга вверх, к вершине, которая острой свечкой возвышалась над горами.

«Что там?» – старая женщина прищурилась, вглядываясь в будто оживший полумрак ущелья. Тьма копилась там уже много дней, то и дело выплескиваясь из ущелья подобно штормовому морю. Из глубины слышались голоса, разобрать которые старая женщина не могла.

– Уходи! – крикнула вниз. Тьма, услышав ее, приподнялась и расправила плечи, показав того, кто прятался за ней. Старуха заметила силуэт, горячие угольки глаз и необъятные крылья, раскинувшиеся от склона до склона. Существо, бывшее самой тьмой, запрокинуло голову и уставилось на старуху. Оскалив бездонную пасть, приподнялось над деревьями, приблизилось к старухе. И чем выше оказывалось существо, тем сильнее ущелье заполнялось тьмой.

Когда существо оказалось на одном уровне со старухой, та долго на него смотрела, все пытаясь разгадать, чтó перед ней.

– Имя мое Рохдулáй, – сказала она наконец. – Это мои горы. Чем бы ты ни было, уходи!