– Ты уверен? – Морок, издеваясь, чуть отпустил косу Ярославы. Засмеялся, наблюдая, как она дрыгает ногами в поисках опоры. Потом девушка рухнула вниз и снова замерла в воздухе, подхваченная ловкой рукой Морока.

Девичий голос рассыпался над ущельем, заставив всех замереть и оглядеться:

– Меня ищешь?

Катя появилась внезапно, словно проявилась из скалы.

– Уходи! – закричал Данияр. Братья скрутили его, отбросили к камням с такой силой, что те осыпались мелким крошевом, а сам Поводырь не смог сразу подняться. С трудом перевернулся на живот, пополз к Кате. – Уходи…

Ярослава извернулась, достала из-за пояса нож и полоснула им по своим волосам. Коса осталась намотанной на палец Морока, а Ярослава, падая, успела зацепиться за камни.

– Быстрее! – Ильяса и Антон втянули ее на уступ и затащили подальше от края, к валуну. Девушка тяжело дышала, волосы, будто охваченные невидимым пламенем, продолжали тлеть.

– Он же бессмертный, – стонала Ярослава, то и дело выглядывая из-за камней на неподвижно лежавшего Берендея.

Катя встала на краю пропасти, прямо напротив красных угольков глаз Морока.

– Ты думаешь, что всех обманул, верно? – спросила спокойно.

Милана дождалась, пока родители уснут, бесшумно спустилась и отворила дверь на веранду. Несколько мгновений прислушивалась к пению сверчков, отдаленному лаю собак на другой стороне деревни. Осторожно сошла с крыльца и шагнула к ограде – к тому самому месту, где накануне увидела незнакомку в черном.

Сейчас дорога пустовала: ни прохожих, ни животных; даже ветер, казалось, обходил теперь их дом стороной. Милана была современным подростком, который не верит во всякие бабкины суеверия, и, скажи ей кто-то вчера, что она будет в ночи выполнять поручение полоумной соседки-ведьмы, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Еще вчера бы хохотала, держась за живот. А сегодня – уже нет. Поэтому, вытянув из-за поленницы заранее приготовленные мешок для мусора и лопату, она направилась к ограде.

Посветив себе фонариком, нашла то место на заборе, за которое бралась рука вчерашней незнакомки. Прямо под ним – выжженный пятачок лужайки: то самое место, которое днем осветили солнечные лучи. Вместо густой, ярко-зеленой весенней травы – черная земля, будто проплешина. У самого забора, в вечном теньке, могла спрятаться еще беда. Для этого-то Милана и приготовила мамину садовую лопатку, легкую и крепкую.

Надев резиновые перчатки, девочка принялась за работу. Аккуратно собрала всю траву и землю, где могла оказаться страшная беда. Сперва – за воротами, где незнакомка появилась. Потом – пройдя по ее пути и подсвечивая фонариком дорогу до своего забора. И, наконец, – на лужайке.

Луч фонарика выхватил на черной земле что-то еще. Оно блеснуло и погасло. Милана приблизила фонарик к тому месту, которое сегодня днем осветили солнечные лучи, оставив голую проплешину. В земле отчетливо проступили золотые крупицы.

– Что это?

Милана поправила перчатку, подхватила небольшой кусок земли с золотой крупой и поднесла к глазам, дотронулась до нее пальцами – твердые, будто зерна риса, ярко-желтые, с перламутром. Не бусины – отверстие отсутствовало. Разной формы: чуть продолговатой, круглой, неправильной.

– Словно самородки…

Оно недавно смотрела старый фильм про золотую лихорадку. Там показывали, как моют золото в реках, как убивают из-за него. Внимательно посветив вокруг, поняла: золотой песок на поверхности искрился только здесь, на месте оставленной незнакомкой беды.

Милана подбежала к поленнице – там утром разбилась банка с листьями, которых тоже коснулась беда: несколько золотистых зерен золотились и там. А из земли пробивался несмелый росток.