В прихожей встретила мать, тоже во что-то одетая, бледная как мел.
— Вова!
— Не открывай никому. Ружье на столе, я тебе показал. Если что — стреляй.
Николай с трудом мог представить, как мать в кого-то стреляет. Она была старовата для гранд-дамы и другого воспитания для того, чтобы стрелять.
— Поедем на твоей — бросил отец, спускаясь.
— Гершман уехал — сказал Николай, идя следом за отцом.
— Уехал? Куда?
— Не знаю. В Израиль, наверное.
— Встал на крыло, значит… — отец презрительно хмыкнул — сейчас Лизку найдем, к деду вас отвезу. Пока там побудете.
— Я не уеду.
— Чего?
— Я с тобой буду. Не уеду.
Отец приостановился даже, посмотрел на сына. Молча, кивнул головой и пошел дальше, перепрыгивая через ступеньку.
Это была самая большая похвала, которая перепадала Николаю от отца за все последние годы…
Отец сел за руль. Ружья положили назад и прикрыли одеялом, рюкзаки со всем нужным — тоже. На выезде — отец притормозил у поста.
— Присмотри.
— Непременно — кивнул Витек — будьте спокойны…
— Покой нам только снится… — сказал отец, нажимая на газ.
Москва изменилась. Уже за то время, пока он сидел в Интернете, буквально за час — она изменилась. Там, где были две машины полиции — теперь стояла темная, угловатая махина бронетранспортера. Были и полицейские — видимо, их стягивали к Садовому кольцу, защищать власть. О том, что творилось на окраинах — можно было со страхом догадываться.
В одном месте они прижались к обочине — несколько черных, гладких седанов Ауди проскочили мимо, подвывая сиреной. Последним в колонне — шел большой, черный микроавтобус службы безопасности Президента.