— Обязательно. Как возникнет такая потребность.
Допив остывший кофе, Марина довольно вздохнула. Теперь нужно положить оригиналы драгоценностей и оставшиеся наличные в банковскую ячейку. Что она и сделает прямо сейчас. Все ее побрякушки уже там, а дома копии.
Для братца. Разумеется, о том, что она откладывает наличные, он тоже не знал. Когда-нибудь она все равно вырвется из этого сумасшествия.
Когда-нибудь она сбежит. У нее получится, так не может продолжаться вечно.
Только вот сбежать — это не переехать на другую квартиру. Нужно уезжать далеко, куда-нибудь за границу, чтобы там навечно затеряться. Но для этого нужны деньги. Приличные деньги. Просто так уйти она, дура, уже пробовала.
Думала, переедет на квартиру, в которой они раньше с матерью жили, и все кончится. Но ничего не кончилось, Егор ее вернул. После «возвращения» стало очень неудобно жить. С поломанными-то ребрами…
Так что лучше до поры до времени изображать смирение. Хотя бы пытаться.
Как же она устала от этой невыносимой жизни! До тошноты устала!
Марина больше не приходила. И не звонила. Он тоже ей не звонил. Все, как договаривались.
Только легче от этого не стало. Места себе не находил и все время возвращался к ней мыслями. Ведь привыкнуть к ней за такое короткое время не мог и не должен! И не знал ее толком! Но странное беспокойство не отпускало. Поэтому плевал на все и снова позвонил после трехдневного молчания.
На этот раз ответили ему с первого гудка, но обрадоваться Мажарин не успел, узнав голос
Нины Савиной.
— Сереж, — как-то несмело сказала она, сразу насторожив своим тоном.
— Марина где?
— Вышла…
— Куда вышла? — резко спросил Сергей и сорвал с вешалки куртку, которую только что туда повесил.
Схватив ключи от машины, он выскочил из квартиры. Сознание заработало импульсами.
Еще ничего не видел, не понял, не узнал, но внутри все всполошилось от ощущения беды. Уже был в лифте, когда Нинка еще пыталась объяснить, где они с Маринкой сидели и куда она делась. Уже садился в машину, набирая номер Витьки.
Тот сразу взял трубку и зло бросил:
— Я сейчас буду. — Злился он, само собой, не на друга. Нина уже ему тренькнула.