Тяжелые воспоминания прервались приходом Шнитке. Соня встретив его ласковым взглядом, препроводила в кабинет, где оставила вдвоем с отцом, а сама пошла налаживать ужин. Илья Ильич воодушевленно принялся комментировать свои изобретения, тыкая то в один, то в другой экспонент:

— Вот, обратите внимание, абсолютно необходимая в полете вещь, — Илья Ильич, показывал на подвешенный к потолку старинный угольный утюг. Посадочный бот для предварительной разведки на планетах с ровным ледяным или снежным покровом. Конечно, в масштабе один к ста. Впрочем, хорош и на планетах с песчаным покрытием и даже с растительным покровом. Основная идея проста до смешного, при очевидных высоких летных характеристиках абсолютно универсален. Особенно хорош для подготовки посадочных полос путем выглаживания рельефа. — Илья Ильич взял утюг за деревянную ручку и показал, как аппарат может работать. Конечно, это был не просто старый поржавевший утюг, это был вычищенный мелким наждаком до блеска, а затем любовно выкрашенный тремя цветами нитрокраски и поименованный сбоку двумя буквами «Е.П.» угольный утюг.

— А вот, — распаляясь, продолжал Илья Ильич, — космологический звездолет двадцать второго века.

— Космологический? — удивленно спросил Евгений.

— Ну да, он же будет курсировать между отдельными Вселенными. Да-с, голубчик, вроде парома, но принцип совершенно иной. Никаких дырок в пространстве-времени, никакой деритринитации, ведь между Вселенными нет никакого пространства-времени, а есть лишь лживый вакуум. Движение через лживый вакуум происходит путем отрицания отрицания, поэтому и звездолет называется отрицательным скомкователем лживого вакуума.

Евгений ничего не понимал и, чтобы хоть как-то отреагировать на слова хозяина, прочел вслух надпись на космологическом звездолете: «Е.П».

— Вам не интересно? — вдруг спросил Илья Ильич.

— Честно говоря, я плохо в этом разбираюсь, — смущенно промямлил Евгений.

— А зачем же вы ко мне на кружок ходите? — искренне удивился Илья Ильич.

— Меня взволновала ваша идея с оживлением человечества.

— О нет, это не моя идея, это…

— Да, да, я знаю, — опередил Шнитке. — Но вы так увлеченно рассказывали о будущем царстве, что я испугался.

— Испугались? — удивился Илья Ильич. — Но почему?

— Я не знаю, я, п-право… — Шнитке смущенно потупил взор.

— Ну говорите, говорите, — подбодрил, словно ученика, Илья Ильич.

Евгений как-то криво улыбнулся и решил все же объяснить:

— Не знаю. Я и раньше слышал об этой идее, но не придавал значения. А когда увидел и услышал вас, я испугался. — Шнитке опять замолчал.

— Ну же, ну же, — не выдержал Илья Ильич.

— Я испугался, я подумал: вот человек, который так верит, что готов всю свою жизнь положить. Значит, подумал я, либо эта идея легковесная и никогда не осуществится, и тогда вы, Илья Ильич, просто сумасшедший, — в этот момент Пригожин начал улыбаться. — И мне вдруг стало жалко вас, до того жалко, что я подумал: раз он обманывается и зря верит и надеется, а я знаю, что зря, и молчу, значит, я его обманываю. То есть получается, что я как бы хожу и посмеиваюсь над вами вместо того, чтобы прямо объяснить.

Илья Ильич рассмеялся.