30
Дойдя почти до безумия, Литс наконец остановился. Он и впрямь на какое-то время сошел с ума, когда кричал что-то в сторону гор после того, как Репп застрелил Тони. Литс даже расстрелял целый магазин, в отчаянии бесполезно рассыпая трассирующие пули по безликому темному склону холма. Роджер ударил Литса плечом сразу под оба колена, Литс вскрикнул от удара и упал, и тогда Роджер крепко прижал его к земле в арке открытых ворот и, напрягая все свои силы, оттащил под защиту стены.
— Господи, — в ярости кричал Роджер, — хотите, чтобы вас убили?
Литс угрюмо посмотрел на него, но Роджер увидел в его глазах проблеск сумасшествия, лучик тайного безумия, сверкнувший в его зрачках, как у оборотня, и, когда Литс дернулся к оружию, Родж был готов к этому и сильно ударил его по шее своим правым предплечьем, рукой теннисиста, толстой, как бычья нога, оглушив его. — Там только смерть, — орал вышедший из себя Роджер. Затем Литс начал настаивать на том, чтобы забрать тело:
— Мы не можем оставить его там. Мы не можем оставить его там.
— Забудьте об этом, — сказал Роджер. — Ему уже все равно. И мне все равно. И детям все равно. И самому Реппу наплевать на все. Послушайте, вам надо отдохнуть от этого. Разве вы не видите? Вы выиграли!
Но вот этого Литс и не видел. Он посмотрел через двор на Аутвейта. Сотня ручейков крови вытекала из него по камням монастырского двора, застревая в трещинах и выбоинах. Его лицо и голова были совершенно изуродованы, глаз выбит, внутренности, выкинутые газом, разбросаны вокруг. Репп с несвойственной для него яростью выпустил в Аутвейта целый магазин. После этого он направил оружие на неодушевленные веши и в призрачном мире, изображаемом «Вампиром», изрешетил дверь, через которую исчезли некоторые из ребят, затем методично выбил все окна, выпустил автоматическую очередь в фигуру святого в нише церкви и наконец в каком-то вдохновении сбил оба креста с колоколен. «Совсем повернутый», — думал Роджер.
Теперь, по прошествии нескольких часов, на востоке начали появляться первые признаки рассвета. Литс вел себя тихо, постепенно приходя в себя, как предполагал Роджер. Сам он был очень доволен своим хладнокровием под неприятельским огнем. На его друга, Эрнеста Хемингуэя, это определенно произведет впечатление. Он даже спас жизнь капитана. Ты спас жизнь командира и заслужил что-то вроде медали, разве не так? Чего стоит капитан? Серебряной звезды? По крайней мере, бронзовой. Бронзовой-то уж точно.
Роджер гадал, какую медаль он получит, а точнее, какую ему запросить, когда Литс спокойно сказал:
— Ну ладно, Роджер. Пошли его брать.
Реппу надо было научиться жить с поражением. Это была еще одна проверка воли, еще одно обязательство; а привычка выигрывать грубо обрывалась, уходила в прошлое. Все это оставалось в прошлом. Раздумывать над тем, как и почему он проиграл, было непродуктивно.
Он объяснял это самому себе, лежа в темноте долгие часы после стрельбы. И все же ему было очень досадно: цель была так близка.
Репп знал, что одного он убил. Теперь стоял вопрос: сколько еще осталось? И будут ли они его преследовать? И еще один вопрос, не менее интригующий: кто они? Следует ли ему убегать прямо сейчас?
Последнее он уже откинул. Его единственное преимущество заключалось в «Вампире». Прибор уже выработал свой ресурс, но они-то этого не должны были знать. Они знают только то, что он может поражать цели в темноте, а они — нет. Было бы глупо отказаться от этого преимущества и бежать в темноту, вверх по склону, через дремучий лес, который был ему незнаком. Ошибка может стоить ему очень дорого, даже оказаться фатальной.
Конечно, они не пойдут преследовать его в темноте. Они пойдут при свете, после рассвета, когда смогут его видеть. Они отправятся за ним, когда у них будет больше шансов.
Если отправятся.
А отправятся ли? Вот это действительно сложный вопрос. В конце концов, они выиграли, они его остановили, спасли этого еврейского свиненка, спасли деньги и, возможно, самих евреев, если таковые еще остались. Разумный человек, профессионал, конечно же, не пойдет. Он будет удовлетворен полученной победой и не станет бессмысленно рисковать. На их месте он принял бы именно такое решение. Отправиться в незнакомые горы за скрывающимся снайпером, владеющим самым замечательным оружием в мире? Глупо. Нелепо. Безумно. Непрактично. И тут он понял, что они за ним пойдут.
Репп улыбнулся в темноте. Он испытывал счастье. Он сделал последний шаг в своем проникновении в разум противника; и только сейчас, когда все было кончено, когда род людей СС был на грани исчезновения с лица земли, Репп понял, как сильно он хочет убить американца.
Роджер дважды мигнул. Во рту у него пересохло.