Но Георгий не пропустил урока ни разу. Иногда он один сидел в избе напротив учителя. И они свободно разговаривали: учитель рассказывал о том, что Георгию было интересно. А интересно ему было всё: и кто такой Александр Македонский, и где воевали Суворов с Кутузовым.
— Мне бы таким стать, как Суворов с Кутузовым! — говорил Георгий. — Я бы всех врагов разгромил!
— Ты уж чего попроще желай! — с улыбкой отвечал учитель. — Суворовым с Кутузовым тебе не быть, а школу закончишь, езжай в город дальше учиться. Может быть, тоже учителем станешь.
Георгий окончил три класса церковно-приходской школы с похвальным листом, и в честь этого события мама подарила ему новую рубаху, а отец сшил для него сапоги.
— Ты, сынок, какому ремеслу думаешь учиться? Как-никак одиннадцать лет.
— А я брата своего попрошу, Михаила, — предложила мать. — У него в Москве скорняжная мастерская. Если возьмёт к себе, будешь, сынок, шить меха. Они, скорняки, говорят, хорошо зарабатывают.
На том и кончился разговор о выборе профессии.
Учение в мастерской
Георгий с трудом привыкал к новой жизни в Москве. Он стеснялся своих заплатанных штанов, заношенной мятой серой кепки.
— Ты не горюй! Бить тебя тут будет каждый, — успокаивал его старший мальчик, когда один из мастеров в первый же день ни за что ни про что сильно ударил Георгия кулаком. — Такой уж порядок. Бьют, а ты терпи. На четвёртый год сам станешь мастером, сам будешь бить. Только не зверствуй.
Старшему мальчику было пятнадцать лет. А Георгию — двенадцать. Всего мальчиков было четверо. Каждый год хозяин брал по одному новому, а старший становился мастером. На младшем мальчике была вся тяжёлая и грязная работа, и таким младшим стал Георгий Жуков.
Мастера начинали работу в семь утра, а Георгия поднимали в шесть. Быстро умывшись, он готовил для них рабочие места. Потом убирал в квартире хозяев, которая была в том же доме, чистил их одежду и обувь, подливал масло в лампады перед иконами, чистил самовар и, если не было других поручений, отправлялся к мастеру, надевал на палец напёрсток, всовывал нитку в иглу и сшивал мех. Рабочий день заканчивался в семь вечера. А если работы было много, то и мастера, и ученики трудились до полуночи. После работы ученики готовили всё для завтрашнего дня, а Георгий ещё и протирал в мастерской пол. Потом вместе с другими учениками он ложился спать на том же полу. И так проходил день за днём.
Старший мальчик был прав: к Рождеству Георгий почувствовал, что начал привыкать. Уже и ошибок в работе стало меньше, поэтому и мастера реже били. Через год появился ещё один ученик, и теперь уже Георгий его утешал.
Сам же он очень хотел учиться. У хозяйского сына попросил учебники по математике, русскому языку и истории. И ночью при единственной тусклой лампаде в прихожей стал по ним заниматься. Однажды он так увлёкся, что не расслышал, как подкрался хозяин.
— Вот кто у нас керосин жжёт! — проговорил хозяин, положив тяжёлую ладонь на учебник. — Никак грамотным хочешь стать?
Георгий испуганно молчал. Но хозяин почесал в затылке, а потом вдруг спросил:
— Боишься? Это хорошо, что боишься. Ладно, парень ты старательный. Учись, если так желаешь. Разрешаю. Но чтоб работе твоё учение не мешало!
Через несколько месяцев Георгию удалось сделать то, что никто ещё в мастерской не совершал. Он уговорил хозяина, и тот стал отпускать его на вечерние образовательные курсы. Весь день Георгий работал в мастерской так, чтобы мастера были им довольны, а в вечерних сумерках бежал с тетрадями в холщовой сумке на курсы.
Экзамены он сдал досрочно, и притом на «отлично».
А ещё через год кончилось и ученичество в мастерской. Теперь он сам сделался молодым мастером. И даже получил отпуск на десять дней, чтобы навестить родителей. В новом пиджаке, подаренном хозяином, в новых сапогах, он приехал в родную деревню. И неожиданно обнаружил, как состарились за несколько лет его мать и отец, стали ниже ростом. И лишь сестра Маша выросла в настоящую невесту.