Втроем демонтировать КПВТ — одно удовольствие. Вскоре на отсыревшем бетоне лежало упакованное вооружение бэтров. Решение оставить автоматические пулемётные точки на потом принялось само собой — без них набиралось нехило, полтонны веса. Закончив, сели перекурить. Ахмет покосился на Жириковские котлы:
— Сколько сейчас наверху? Мои чё-то встали.
— Почему наверху, везде. Ой, бля, полвосьмого уже… Ни хера себе, я думал — к обеду дело.
— Пацаны там задубели уже. Надо менять.
Все замолчали — никому не хотелось вылазить на мороз в пропитанной подземной сыростью одежде. Однако делать нечего — именно забота о своих делает командира командиром. Ахмет вытащил нож и отрезал от сигаретной пачки два кусочка картона. Короткий достался ему, и он до полуночи трясся под елью на склоне горы, откуда просматривалась территория объекта С.
Трясло его и от мороза, но больше от сознания того неприятного факта, что Кирюхин сейчас сидит с новым человеком Паневиным и разговаривает. О чем? Пацаны спят, а эти — разговаривают. Ахмет чётко чуял это, мир вокруг каждым шорохом предупреждал его: не спи, Ахметзянов, ой не спи. До чего они договорятся, вернее — могут договориться? Не слишком ли велик для Кирюхина этот кусок — новый домашний, которого хоть сейчас ставь вместо Немца, два КПВТ, три ПК? Не поедет ли у него крыша? Больно уж гладко складывался этот выход, и везде получалось, что Кирюха тут пуп земли, а он, Ахмет — так, пристяжь. Не попытается ли Кирюха учесть данный «факт» при разливе? Хотя те же бронедвери эти два гандона (оп-па, вот уже подельники и гандонами стали — отметила та часть его сознания, которая всегда смотрит за человеком со стороны) хрен вскрыли бы.
Витек сперва недоуменно выслушал инструктаж, однако, припомнив, как долго и трудно хозяин улучал минутку для того, чтоб наедине перекинуться парой слов, проникся.
— Никому верить нельзя. Что ж за жизнь-то, а?
— Раньше надо было верить. Когда горбатого пидора нормальные люди скинуть хотели. Хотя тоже мне, «нормальные»…
— А мы-то, бараны, помню — радовались тогда чему-то…
Почти день ушел на переделку электроспуска на механику, и вышли под вечер, но выспавшиеся и сухие. Обратный путь давался десятикратно дороже — больше полутонны набравшегося груза, чуть не полтораста кеге на рыло. Без споров принялось единственное реальное решение — идти по долине Киалима, на Аргази, и уже там выбирать дальнейший маршрут. Теперь скрытность особо не волновала — огневая мощь такая, что до роты можно не напрягаться. Что вы хотите — четыре пулемёта, это надо быть последним идиотом, чтоб заслышав такую ответку не дриснуть подальше и побыстрей. До Байдашева — день. Ночь — влёжку, надорванные мышцы к утру болят, как отбитые. На льду Аргазей встретили местных рыбаков — то ли карасевских, то ли туракаевских. Бедные рыбачки постояли с поднятыми руками под двумя пулемётами, с жизнью, наверное, простились — ан пронесло; когда вдали затих скрип тяжело груженых волокуш, оба чужих пулемётчика вместо серии очередей внятно попросили рыбаков не дергаться с часок и, пятясь, скрылись в поземке, несущейся над безбрежным ледяным полем водохранилища.
У Каолинового удача, долго шедшая вместе с командой, куда-то отлучилась. Хотя куда — шесть дней прухи, это слишком даже, не к добру. Переходили маленькое лесное озерцо, и вроде тщательно смотрели, но на подходе к берегу из ниоткуда ударил беспорядочный ружейный залп. Ахмет даже не удивился, что не учуял засаду — его больше интересовала засада, пыхтящая спереди и сзади.
Группа дружно рухнула в снег, лязгая разворачиваемыми в береговые кусты стволами, и через несколько секунд кусты легли, снесенные из пяти машин. Мародёры видели сквозь дым, как между деревьями вскакивали и скрывались в гуще леса мутно-белые силуэты. Суки, угадали как с местом, берег хоть и невысокий, а лес с полста метров не причешешь, лежащего берег скрывает. Цугцванг — ни ждать, ни срываться, так и так забьют, когда народ с более серьезными стволами подтянется. Ладно хоть, пока притихли.
— По противнику докладаем.
— У меня пять. Без попаданий.
— Шесть. Я тоже.
— Восемь. Один — под вопросом.
— Шесть. Тоже пусто.
— Шесть. Один с вопросом, — закончил Кирюха и приказал доложить боеспособность — что-то уж совсем безрадостно отозвался Витёк, шедший головным.
Ахмет подполз к своему: