В Версале король теперь появлялся только в торжественные дни. Тут он старался быть образцовым супругом и добрым отцом, постоянно присутствовал на церковных службах. Все остальное время он жил в Шуази. В этом святилище любви, кстати сказать, впервые появились механические столы, избавлявшие пирующее общество от присутствия порой излишне наблюдательных и болтливых слуг. Каждый приглашенный имел перед собой столик с прибором из золота и хрусталя, писал на нем, какое хочет иметь кушанье и какое вино. Посредством хитроумного механизма столик этот уходил под пол и поднимался обратно, уставленный заказанными блюдами.

Как же непохожи были обеды в Шуази на официальные обеды в королевском дворце, где вокруг сидящих за столом постоянно крутились куча слуг и пять камергеров, один из которых стоял близ стола и вместе со специальным кухонным служащим пробовал кушанья. Эта проба простиралась на все: на воду, на вина, на жаркое, на соусы, хлеб и фрукты.

Луиза де Майи умела, как никто другой, придавать очарование обедам в Шуази: она была так весела, так наивна, так заразительно смеялась, что король, склонный по характеру к меланхолии, тоже начинал веселиться и хохотать, как ребенок.

Однако графиня де Майи недолго властвовала над сердцем Людовика XV.

Ее ревность надоела королю. Шутки придворных над постоянством его страсти сердили Людовика и возбуждали тщеславие. И вот уже новая любовь вкралась в его сердце, и он поспешил расстаться со своей первой фавориткой.

А дело было так. В конце 1738 года Луиза де Майи сама представила двору свою сестру Фелиситэ де Нель, бывшую двумя годами ее моложе. Зта особа покинула монастырь Порт-Руаяль с четким намерением заменить старшую сестру, пленить сердце короля, прогнать кардинала де Флери и править Францией. Программа, как мы видим, у нее была весьма насыщенная.

Фелиситэ тотчас же приступила к делу, хотя в ней не было ничего особенно соблазнительного. Некоторые мемуаристы даже писали, что от нее плохо пахло. А герцог Анри де Кастри отмечает, что у нее был «рост гренадера» и «жесткий взгляд». Тем не менее ей удалось стать любовницей Людовика XV. В день Масленицы 1739 года она появилась на балу, переодетая в пастушку, рядом с королем, который был в костюме летучей мыши.

В то время как графиня де Майи оплакивала судьбу в своем парижском особняке, все принялись спешно искать снисходительного мужа для новой фаворитки. Такового нашли достаточно быстро в лице графа Феликса де Вентимилля, внучатого племянника парижского архиепископа. Фиктивный брак был заключен, и Вентимилль, получивший за это 200 000 ливров, стал делать вид, что проводит с женой медовый месяц. На самом деле, возле его супруги по ночам продолжал находиться Людовик XV.

С этого дня мадам де Вентимилль стала для короля незаменимой, и он начал буквально осыпать ее подарками. В Шуази любовники все время проводили в постели. Мадам де Вентимилль отличалась бурным темпераментом, и король, как пишет один мемуарист, «засыпал лишь после того, как семь раз докажет ей мощь своего скипетра». Слуги разносили информацию о его подвигах, и на следующий день все только об этом и говорили. В результате даже те, кто не отказался бы, чтобы Людовик XV проявлял больше рвения в государственных делах, гордились подобной прыткостью короля.

Всеобщая радость достигла апогея в тот день, когда от наблюдательных слуг стало известно, что фаворитка впервые устала раньше своего любовника. Действительно, утром обессиленная мадам де Вентимилль отвергла его, сказавшись больной. Король сильно разгневался и заявил:

— Мадам, я знаю способ вылечить вас. Надо отрубить вам голову. Это вам должно пойти на пользу, поскольку у вас довольно длинная шея. У вас возьмут всю вашу кровь и заменят на кровь ягненка. Это будет полезно, так как вы желчная и злая.

Эти слова в один миг облетели королевство. Но, как говорится, милые бранятся — только тешатся, и 1 сентября 1741 года мадам де Вентимилль, благодаря заботам короля, родила прелестного мальчика, названного графом де Люком. После этого фаворитка могла бы рассчитывать на самое блестящее будущее, но, к несчастью, она умерла после родов от внезапной лихорадки.

Людовик XV был безутешен. Когда его фаворитка заболела, он приказал постелить солому вдоль замка, чтобы цокот копыт ее не тревожил. Были остановлены все фонтаны. В течение недели двор жил, затаив дыхание. Когда мадам де Вентимилль умерла в страшных мучениях, жестокая тоска овладела королем. Сначала он целый день плакал, а потом несколько недель перечитывал письма, которые он писал своей любовнице и которые получил от нее. В конце концов, он вернулся к Луизе де Майи, усыновившей новорожденного.

Сам Людовик XV, кстати, никогда не забывал о графе де Люке, об этом малыше, который был так поразительно на него похож, что придворные называли его «второй Людовик».

Но новое расположение к графине де Майи длилось недолго. В начале 1742 года король заинтересовался третьей сестрой де Нель — герцогиней Дианой де Лорагэ. Эта юная особа не была очень красива, но обладала, как пишет один историк того времени, «приятной полнотой форм, высокой и нежной грудью и округлым задом». Кстати, женщины именно такого типа считались особенно привлекательными в XVIII веке.

Людовик XV испытывал к ней влечение, удивившее придворных, а уж они-то, казалось, уже ничему не должны были удивляться. Он любил ее постоянно и повсюду: на скамейках, на диванах, в креслах, на лестничных ступенях. Герцогиня, явно испытывавшая слабость к подобного рода времяпрепровождению, «позволяла» королю все, издавая при этом радостные крики. Вскоре король стал предавался с ней и не совсем невинным удовольствиям. Однажды он потребовал, чтобы графиня де Майи присоединилась к ним, желая «спать между двумя сестрами», чьи прелести представляли явный контраст. Луиза де Майи любила короля и согласилась. Но эксперимент «а ля труа» доставил Людовику XV весьма скромное удовольствие, и он заскучал пуще прежнего. В конце концов, надоела ему и герцогиня де Лорагэ, не отличавшаяся особым умом, и, дабы избавиться от нее, но всегда иметь под рукой, он назначил ее фрейлиной своей старшей дочери.

Осенью 1742 года графине де Майи показалось, что теперь она снова в фаворе и обладает достаточной властью, чтобы вмешиваться в политику. Но куда там! В ноябре было перехвачено одно из писем маршала де Белль-Иля, в котором содержались прозрачные намеки на самозванную роль фаворитки. Людовик XV пришел в ярость и быстро поставил на место свою бывшую любовницу. После этого он обратил свой взор на четвертую сестру де Нель — Марию-Анну, вот уже больше года бывшую вдовой маркиза де Ля Турнелля.

Подобная «карусель» сестер де Нель породила среди французов ироничную эпиграмму следующего содержания: