— Джентльмены французской армии, огонь!

Не менее благородный граф д"Отерош отвечал ему:

— Нет, нет, милорд! Мы не откроем огонь первыми!

Так продолжалось довольно долго, но потом огонь все же был открыт, и для тысяч людей этот день оказался последним в их жизни. Победа далась французам дорогой ценой, но зато после Фонтенуа популярность Людовика XV достигла апогея.

В следующем месяце французские войска торжественно вступили в Турне, Гент и Брюгге.

* * *

В середине сентября король возвратился в столицу. Парижане, обезумевшие от радости, встречали торжественную процессию: они забрались на крыши домов, на статуи, на деревья… Женщины плакали, дети прыгали, размахивали руками и восторженно кричали. Все с обожанием взирали на молодого, тридцатичетырехлетнего правителя, ставшего снова прекрасным, как молодой Бог.

Мадам де Шатору находилась в толпе, она была горда и счастлива, наблюдая триумф своего любовника. Какой-то прохожий узнал ее.

— Вот она, шлюха! — крикнул он и плюнул ей прямо в лицо.

Домой герцогиня вернулась не на шутку расстроенная, но счастливая тем, что горожане не растерзали ее «под шумок».

Людовик XV снова расположился в Тюильри. Мария Лещинская наивно полагала, что он остепенится и вернется к ней, как в старое доброе время. Она мечтала об этом, но быстро опустилась с небес на землю. Как только к королю вернулись силы, он стал громко жаловаться: нечестный духовник коварно воспользовался его болезнью и вынудил недостойно поступить с «особой, чья вина заключалась лишь в чрезмерной любви к нему». Целый месяц он только и думал, что о своей герцогине. Наконец 14 ноября в десять часов вечера, не в силах больше сдерживаться, он тайно покинул Тюильри, миновал Королевский мост и отправился на улицу дю Бак к ней домой.

Герцог де Ришелье по этому поводу потом написал в своих «Мемуарах»:

«Он желал вновь вдохнуть ее очарование, решил без посредников узнать условия ее возвращения ко двору, жаждал получить прощение за все происшедшее во время его болезни в Меце».

Войдя к мадам де Шатору, король был неприятно удивлен: огромный флюс обезобразил лицо молодой женщины. Разумеется, он сделал вид, что ничего не заметил, и попросил ее вернуться в Версаль. Красавица, однако, оказалась злопамятной.

— Я вернусь, — заявила она, — лишь при том условии, что все мои враги будут изгнаны.

Король, горевший желанием возобновить близость с герцогиней, согласился на все ее требования. Для закрепления примирения они немедленно отправились в ложе страсти.

Герцог де Ришелье констатирует:

«Мадам де Шатору без страха и упрека решила доказать любовнику свое расположение. Трудное путешествие, необычные волнения, сложные противоречия и долгое воздержание донельзя их распалили. Они были так возбуждены, так несдержанны, что король оставил свою возлюбленную с приступом сильной головной боли и высокой температурой. Она серьезно заболела».

* * *

Зная теперь, кто такая герцогиня де Шатору, и каковы были ее отношения с королем, мы можем лучше представить себе, что последовало за тем, как она увидела лесные прогулки Жанны-Антуанетты.

Не ведать о существовании мадам д’Этиоль и о ее далеко идущих планах фаворитка короля не могла: ее «глаза» и «уши» были повсюду. Известен, например, такой факт. Однажды герцогиня де Шеврез имела неосторожность произнести в присутствии короля имя мадам д’Этиоль. Герцогиня де Шатору, услышав это, так крепко наступила ей на ногу, что бедняга от боли чуть не упала в обморок.

На другой день фаворитка короля отправилась с визитом к подруге, слегшей от полученной травмы в постель, и как бы между прочим сказала: