Соня позвонила мужу на мобильный.

– Да, любовь моя, мы тут «обмываем»… (это слово он в английский контекст вставил по-русски).

– Я тоже хочу с вами. Приезжай за нами с Фредиком на вашем подвесном лимузине. Мы снизойдем до народных гуляний.

– Мчусь.

Соня взяла малыша на руки и понесла к кабинке, уже подъезжающей к стоянке. Клод сел посередине, обнял их обоих за плечи и загорланил какую-то песню во весь голос. Мелодия определялась плохо. Но снизу ее подхватил нестройный хор голосов. Кое-кто просто мычал в такт, не зная слов. Запела и Соня.

Ей налили вина, как только она вышла из кабинки. И поднесли, как цыгане делали, на растопыренной ладони. И никто не пикнул, мол, вредно это дамам на сносях.

Соня прямо руками, обжигаясь, отщипывала куски рыбины и смачно клала в рот.

Фредик попросил Миху его покатать на спине. Миша присел на корточки, и Клод усадил ему на загривок сына. А Соня велела и ему «впрячься» вслед за Михаилом. Следующим был Бертран. Молдаване, стилизуясь под пару гнедых, ржали, как кони, и вставали на дыбы.

Турки из соседнего отеля с изумлением смотрели на это зрелище: катание малыша множеством пьяных мужиков, изображавших из себя то пони, то арабских скакунов, то тягловых лошадей.

Потом все участники забега лже-коней стали собирать мусор и ретировались почему-то пешком домой – дальним путем. А на подвесной дороге уехала только семья Таубов.

– Я никогда так не веселилась, – сказала Соня с комком в горле и… расплакалась. Клод, который не знал о том, что она прочла в своем гороскопе, не понял горечи слез, но прижал жену крепко и вынес из кабинки ее на руках. А Фредик шагал следом и волок мамину куртку, которую она так и не надела на берегу. Соня снова заплакала, посмотрев на малыша.

– Мама, не плачь, – попросил малыш на русском, – я буду плакать за тебя.

От этих слов Соня заплакала еще сильнее, и сквозь всхлипы пробормотала:

– Не обращайте внимания, это гормоны. Беременность… Господи, как тебе, малыш, это объяснить…

– Мама плачет, потому что много выпила, – пришел ей на помощь Клод.

Но и ему показалась подозрительной такая слезливость обычно ироничной жены, и он интуитивно чувствовал отчаяние в ее веселости еще там, на берегу. Но был слишком пьян, чтобы пойти дальше предчувствия.

Соня поднялась в спальню с ребенком, помыла его и уложила. А Клод тупо сидел на диване и только воду из бутылки прихлебывал.

Его Ангел не знал – должен ли его подопечный быть в курсе причины страхов своей жены или нет. И решил спросить у Ангела Софьи, насколько серьезны ее подозрения о том, что она умрет при родах.

Коллега рассказал ему о своем визите к Архангелу Гавриилу. И оба они решили, что Клод может поддержать Софью морально и вывести ее из заблуждения. И кто, как не он, должен беречь жену от травм и стрессов?

Ангел Клода буквально растолкал его после выпитого и внушил мужчине мысль, что спать сегодня в одной постели с женой ему негоже – будет храпеть и вонять. Поэтому Клод вошел в спальню, чмокнул жену в щеку, увидел, что малыш уснул в их постели, широко раскинувшись большей частью на его подушке, – и прошептал полусонной Софи, что поспит в ее кабинете – там был пышный кожаный диван. Но на лестнице Клод слегка протрезвел от прохладного ветра, продувающего с моря помещение башни сквозь незастекленные прорези – своего рода бойницы. И подумал, что Соня уходила в кабинет, когда сам Клод пошел с мужчинами опробовать подъемник. Может, ей пришло письмо с угрозами? Или она узнала из Интернета о каком-то несчастье со знакомыми?