Вслед за этим последовало объяснение. Молодой человек уверил своего противника, что не знает ту «знатную испанку», к которой воспылал страстью маркиз де Шабриане. Он посещал другую особу, имя которой назвать, конечно, не может. На том дуэлянты и расстались.
Но, несмотря на все предосторожности, сохранить в тайне историю этого поединка им не удалось. Новость стремительно облетела весь город, и задолго до начала очередного представления в театре в кассе уже не было ни одного билета. Зрители жаждали увидеть «героя» и еще до начала спектакля устроили ему небывалую овацию. Так продолжалось довольно долго: появление имени Мариуса Петипа на афише обеспечивало театру полный сбор.
Но в посольстве Франции, как вскоре выяснилось, историю с поединком на пистолетах артисту не простили. Танцовщика вызвали в полицию для допроса. Ему вменялось в вину участие в дуэли, каковые в Испании были запрещены. К счастью, нашелся расположенный к артисту агент, давший ему добрый совет на все вопросы отвечать одинаково: «нет». М. Петипа благоразумно последовал ему, и это избавило его от судебного разбирательства[93]. Однако карьере его в Испании, несмотря на успех у зрителей, пришел конец. Пришлось возвращаться во Францию.
Такова версия испанской одиссеи Мариуса Петипа, описанная им в «Мемуарах». Опираясь на текст, изданный в 1906 году, можно прийти к выводу, что скандальная история произошла в конце 1846 — начале 1847 года. На самом же деле события разворачивались по иному сценарию. Как пишет С. А. Конаев, «дуэль произошла почти сразу после приезда Петипа в Мадрид, не позднее середины сентября 1844 года, когда сведения о ней попали в немецкую прессу. Одно из самых ранних… сообщений встречаем в газете Augsburger Tagblatt от 23 сентября 1844 г.»[94]. Исследователь объясняет этот инцидент увлечением Мариуса юной Кармен Мендозой-и-Кастро, дочерью маркиза Вильягарсия, приведшим к неладам с законом. С. Конаев цитирует мюнхенскую газету Der Bayerische Eilbote от 4 октября 1844 года, где конфликт изложен в подробностях: «Двадцатилетняя дочь маркизы [В.] брала уроки танцев у господина Петипа; и тот воспользовался возможностью завести роман. Когда об этом узнала маркиза, она отказала Петипа от дома и даже хотела дать ему значительную сумму, чтобы он покинул Мадрид. Петипа, однако, становился все более навязчивым, так что граф Габриак угрожал побить его палкой. В ответ на это танцмейстер предложил пистолеты. Оба дуэлянта должны были отойти на двадцать шагов, а затем стреляться. Первым стрелял граф; но его пистолет дал осечку. Танцор предложил ему второй выстрел, и, пока граф заряжал пистолет, Петипа неторопливо прицелился, выстрелил и раздробил подбородок противника. Пуля проникла в шею, но ее вытащил искусный хирург. Спустя несколько дней танцор появился в балете»[95].
В январе 1847 года Петипа бежал из Мадрида со своей возлюбленной — той самой девушкой, из-за которой осенью 1844 года ему было отказано от дома и после этого он дрался на дуэли. О серьезности сердечной привязанности Мариуса свидетельствует письмо испанского посла во Франции маркиза Беналуа французскому министру внутренних дел Ш.-М.-Т. Дюшателю, обнаруженное С. А. Конаевым в Национальном архиве Испании:
«Париж 27 [января 1847 г.]
Господин министр,
Мадемуазель Кармен Мендоза-и-Кастро, дочь маркиза Вильягарсия, покинула Мадрид 10 сего месяца без согласия родителей, чтобы следовать во Францию с сеньором Петипа, танцором. Пользуясь любезностью Вашего Превосходительства, прошу не отказать в отдаче всех необходимых распоряжений о тщательном розыске девицы Мендоза-и-Кастро и помещении ее в надлежащее место до тех пор, как родители смогут забрать ее.
Мне передают, что сеньор Петипа путешествует под вымышленным именем и что он 14 сего месяца должен был выехать из Байонны в Париж, где его видели 23 числа на платформе железной дороги из Руана»[96].
Из французской столицы Мариус и Кармен «перебрались в Гавр, откуда уплыли в Англию, где, по отчетам полиции, находились до конца февраля. По возвращении во Францию пара скрывалась в „сельской местности“ возле Руана, где была обнаружена полицией, арестовавшей Кармен, согласно депеше от 13 марта 1847 г.»[97].
Из приведенных выше документов следует, что положение М. Петипа после его побега из Испании с возлюбленной было нелегким. Возникли осложнения с законом уже во Франции. Именно поэтому, по всей видимости, он и изменил дату своего рождения в паспорте. Так было легче остаться безнаказанным. Дальнейшие события доказали его правоту.
Глава V. Первые шаги в России
В конце 1846 года Петипа вернулся в Париж в подавленном настроении. После успеха в Мадриде он опять остался не у дел и вынужден был искать себе место. Мариус мечтал танцевать в Гранд-Опера, но там уже блистал Люсьен. Сам же он в исполнительском мастерстве значительно уступал старшему брату-премьеру. К тому же после «мадридской эпопеи» лучше какое-то время побыть в тени. Что же оставалось — провинция? Возможно, на какое-то время это неплохой выход из создавшегося положения, но многие театры оказались закрыты или испытывали значительные финансовые затруднения.
Со старшим братом они не раз обсуждали, как лучше всего поступить Мариусу. И вот однажды разговор зашел о попытке устроить карьеру в России. До Парижа доходили слухи о том, что в этой далекой огромной стране балет пользуется покровительством самого императора Николая I, щедро оплачивающего театральные постановки и гонорары зарубежных гастролеров. Пожалуй, самым ярким примером был успех на петербургской сцене Марии Тальони, чьи выступления в 1837–1842 годах принесли ей огромные доходы и ценные подарки. Так, как ей, в России платили не всем танцовщикам. Но многие артисты из Франции, вернувшись на родину, рассказывали о весьма достойном и стабильном вознаграждении за свое искусство. Почему бы не попытать счастья и Мариусу?
Люсьен вспомнил о своем старом знакомом — Антуане Титюсе[98], служившем в это время главным балетмейстером Императорских театров в Санкт-Петербурге. Они встретились в 1842 году, когда Титюс приехал в Париж в творческую командировку, и Л. Петипа многое рассказал ему о недавней премьере «Жизели»[99]. В следующем году балетмейстер поставил ее в России и сообщил коллеге об успешной премьере. Это послужило поводом обратиться к нему за помощью. Впрочем, на успех братья Петипа не очень-то надеялись.
Тем временем в Париже давали концерт сестры Фанни и Тереза Эльслер. Они пригласили Люсьена принять в нем участие, а тот, в свою очередь, порекомендовал им младшего брата. Вместе они придумали pas de quatre[100], в котором варьировались выступления сестер Эльслер и братьев Петипа, — они разбивались на пары и меняли партнеров. Выступление оказалось успешным, а вслед за ним пришло письмо от А. Титюса. Старый балетмейстер предлагал М. Петипа ангажемент в Санкт-Петербурге. Он должен был заменить там «весьма даровитого танцовщика» господина Эмиля Гредлю[101], возвращавшегося в Париж. Мариус с волнением читал это письмо: «Г-н Петипа, Его превосходительство г-н Гедеонов, директор Императорских театров, предлагает Вам ангажемент в качестве первого танцовщика с жалованьем десять тысяч франков и полбенефиса в год».
Петипа пишет в мемуарах: «Я немедленно ответил: „Согласен“»[102].
Время успешной работы А. Титюса в столице Российской империи давно прошло, его преследовали творческие неудачи. «Балет влачил довольно жалкое существование, — писал в „Хронике Петербургских театров“ в 1943 году театральный летописец А. И. Вольф. — Нового ничего не поставили…». Спустя два года, в 1845 году, в той же «Хронике…» этот автор сообщал читателям: «В балете продолжали фигурировать на первом плане второстепенные сюжеты… Балетные представления давались только по воскресеньям и посещались только присяжными балетоманами и обожателями юных сильфид…». Театральное начальство подумывало о том, чтобы расстаться с А. Титюсом. Поэтому директор Императорских театров А. М. Гедеонов[103] вряд ли бы стал прислушиваться к его мнению, особенно в таком важном вопросе, как приглашение в качестве первого танцовщика совершенно неизвестного в России артиста. Помог случай. Первая танцовщица Императорских театров Елена Андреянова[104], которой многие годы покровительствовал директор, осталась без своего постоянного партнера. Поэтому А. М. Гедеонов и поручил А. Титюсу послать приглашение М. Петипа и организовать с помощью парижского артистического агентства его отъезд в Россию.
Можно было бы подвергнуть сомнению правдивость столь счастливо сложившихся для Мариуса обстоятельств, но она подтверждена документально — статьей А. А. Плещеева[105], посвященной шестидесятилетию хореографической деятельности М. Петипа в Санкт-Петербурге: «Брат Мариуса Ивановича — Люсьен — был балетмейстером парижской Оперы. Он-то и рекомендовал его на петербургскую сцену через бывшего тогда в Петербурге хореографа Титюса. Последний предложил услуги Петипа директору театра Гедеонову, и судьба молодого артиста была решена»[106].
Первым делом он отправился в посольство Российской империи для оформления необходимых документов. Собрав же деньги на билет и текущие расходы, посетил знаменитого портного танцовщиков Гранд-Опера Наннона, у которого заказал модный костюм, чтобы выглядеть при встрече с будущим начальством респектабельно. Пройдясь по модным магазинам и приобретя аксессуары, решил, что теперь легко покорит русскую столицу. Однако он не учел, что климат в далекой России намного более суров, чем во Франции. Зато об этом подумала мать, напутствовав своего любимца следующим образом: «Дорогой сынок… хорошенько закутайся, чтобы у тебя нос не отмерз, ведь в России так холодно, что там на улицах жгут костры». На следующий день в Гавре, уже на борту парохода, взявшего курс на Санкт-Петербург, Мариус обнаружил в чемодане «целых три кашне, которые матушка положила туда из страха, как бы я не отморозил себе нос».