Доктор вышел, а Ева привстала и, косясь на дверь, подошла к пианино. Она осторожно провела пальцами по гладким белым клавишам и прикрыла глаза от вдруг вспыхнувших в ней воспоминаний.

В голове возникла мелодия и закружила женщину в эмоциях, наполненных противоречивыми чувствами.

Пальцы дернулись в такт мелодии.

Зрачки Евы расширились, она присела на стул погладила пальцами прохладные черные и белые клавиши.

В голове пронеслись обрывки движений пальцев, мелодий, образов… Ева подняла правую руку и выставила на клавиши. Медленно она нажала на три клавиши сразу. Откуда-то она знала, что это были до, си бимоль и до.

Из динамиков послышался негромкий звук. Он был не такой полный, громкий, живой как на настоящем фортепьяно, но даже он заставил все ее нутро содрогнуться, встрепенуться. По коже от пальцев до самого сердца пробежались мурашки.

Она словно встретила старого друга… Нет, она словно нашла потерянную себя.

Но наитию, по памяти тела пальцы медленно по очереди нажали несколько клавиш, и музыка заструилась по комнате.

Осознавая, что у нее получалось, Ева подняла левую руку и нажала указательным пальцем на одну из клавиш, потом последовал большой палец, и резко она потянулась мизинцем к клавише ре, но остановилась. Музыка опала, разбилась.

Волшебство исчезло.

Взгляд Евы переместился с клавиш на левую руку, пробежался по большому, указательному, среднему, безымянному пальцу и уткнулся в обрубок мизинца. Руки затряслись.

Обрывки воспоминаний пронеслись каруселью в голове. Наполовину изуродованное лицо человека улыбнулось и произнесло одними губами: “Ивви”.

Ева вдруг закричала, вскочила и оттолкнула пианино от себя.

Она отбежала в дальний угол, присела и накрыла уши ладонями. Тело содрогалось от дрожи и рыданий.

Доктор за маленьким окошком дернулся в порыве помочь ей, но вдруг остановился. Он почувствовал такой вихрь ощущений, что невольно зажмурился и задержал дыхание.

Он чувствовал то, что чувствовала Ева. Ее эмоции переполнили ее настолько, что выплескивались наружу.

И доктор понял, что сила Евы пробудилась от глубокого сна.

Он не знал как поступить: с одной стороны от должен был вколоть ей успокоительное, но с другой… возможно Еве именно это и нужно было: выплакать все. Возможно, ей и не надо вспоминать все, что лучше оставить во мраке разума, но вот найти себя она должна была.

Он дал ей пять минут. Чуть позже ей сделают укол успокоительного, но сейчас Ева плакала. По щекам текли слезы за все те годы, что она была заперта внутри своего сознания.

А пока доктор достал телефон и нажал кнопку вызова. Гудки звучали пронзительно. Серьезный, приглушенный голос послышался в трубке: