— Похоже, день плохо для меня начинается, — сказал Жак. Он был, как обычно, хорошо одет, но у него был тот надутый христианский вид, который большинство его друзей терпеть не могли. Он выглядел так, словно хотел уехать куда-нибудь и начать новую жизнь под новым именем.

Я уголком глаза посмотрел на него, сдерживая улыбку. Он был взволнован.

— В чем дело, Жак? — спросил я.

Тот надменно оттопырил верхнюю губу.

— Я скажу тебе одну вещь, Марид, — сказал он. — Эта работа недостойна меня. Я не могу действовать как… как простой торговец.

Я не мог удержаться от смеха:

— А ты не считай себя торговцем, если проблема только в этом. Честно говоря, ты и не торговец. Ты гораздо больше. Постарайся увидеть целое, о блистательный.

Это Жака не убедило.

— Я и так смотрю на все в целом. И вижу, как я захожу в бар или клуб, вынимаю свои товары и пытаюсь вытянуть у хозяина деньги. Это розничная продажа. Это унижает меня в чужих глазах. Разве я не говорил тебе, что я на три четверти европеец?

Я вздохнул. Последние семь лет он говорил мне об этом чуть ли не каждый день.

— А ты никогда не думал о том, кто занимается в Европе розничной торговлей?

— Американцы, — пожал плечами Жак.

Я потер лоб. Голова болела.

— Забудь о торговле. Ты не будешь торговцем. Ты будешь Специалистом по размещению данных. И когда ты начнешь, то продвинешься до Инженера по коррекции информации. С соответственным повышением процента комиссионных.

Жак злобно посмотрел на меня.

— Ты меня не обманешь, Марид, — сказал он.

— Так вот в чем дело! Мне не надо обманывать тебя. Сейчас у меня хватит власти на то, чтобы выкрутить тебе руки, и ты еще будешь доволен тем, что помогаешь мне.

Жак издал короткий невеселый смешок:

— Мне рук не выкрутишь, о шейх. Ты все та же уличная шпана, как и все остальные.

Я пожал плечами: