Нам с Манькой и Каринкой демонстрация чрезвычайно понравилась. А особенно понравилось, что участникам разрешили разобрать по домам воздушные шары и цветы. Не будь с нами расторопной Каринки, наш улов был бы мизерным. А так мы вернулись домой победительницами, у каждой по четыре разноцветных шара, по букету переломанных гвоздик и один помятый, но вполне себе приличный транспарант на троих. С надписью «Миру мир» по центру и двумя голубями по бокам.
Транспарант Каринка сразу же сломала о Рубика из сорок восьмой квартиры. Зато гвоздики мы торжественно вручили маме и Ба. Папа с дядей Мишей от воздушных шаров наотрез отказались, поэтому все двенадцать шаров достались Сонечке. Гаянэ решила ограничиться щепками от транспаранта.
Вот такая у нас получилась первомайская демонстрация. В дальнейшем на крупные мероприятия районное руководство не решалось – собирало людей на площади и читало получасовые речи. Скучно и без музыки. Зато с минимальным ущербом для нервных клеток.
А Товузский район Азербайджана, видимо, все-таки сделал из случившегося выводы. Поэтому ответил нашему району демонстрацией в День Победы. Очевидцы рассказывали, что товузцы подогнали к границе всю сельскохозяйственную технику и даже один строительный кран. На крыше единственного приграничного пятиэтажного дома устроили представление «Водружение Знамени Победы над Рейхстагом Егоровым и Кантарией». Чуть не потеряли одного бойца, кажется, «Кантарию». Тот поскользнулся на шифере, какое-то время катился вниз по крыше и затормозил головой в антенну. Не случись на его пути антенны, затормозил бы в толпу демонстрантов. С пятиэтажной высоты. А так все обошлось, и на том спасибо.
Впрочем – ничего удивительного. Как свидетельствует мировая история, несуразный пример особенно заразителен. Правда, это не мои слова, а мамины. Я просто за ней повторяю.
Глава 8
Манюня мастерит кормушку
На нашем балконе, прямо под потолком, свили гнездо ласточки. Поэтому спать теперь решительно невозможно – с шести утра и до ночи за окном стоит невообразимый гвалт. Все свободное время мы проводим под этим гнездом – глазеем, как снуют туда-сюда родители-ласточки. Чтобы прокормить птенцов, им нужно добыть очень много букашек и червячков. Пока ласточки мечутся в поисках пропитания, мы ходим и ходим под гнездом. Следим. Особенно пристально следит Каринка. От ее пристального взгляда маме делается нехорошо.
– Опять сделала протокольное лицо, – сокрушается мама и затаскивает Каринку обратно домой. Каринка не отбивается, спокойно дает втащить себя в квартиру, а потом ходит по комнате из угла в угол. Думает.
В такие минуты крепко нехорошо становится уже всем. Одно дело, когда Каринка просто вылезает на балкон и мечтательно следит за ласточками, и совсем другое, когда она мечется по дому и думает. Каринка обладает удивительной способностью – просто так думать она не умеет. Если уж она берется думать, то до чего-нибудь обязательно додумывается. И тогда наступает «кель мялёгх»[6], что в переводе с французского означает «какая беда».
– Кель мялёгх! – восклицает в сердцах мама после какой-нибудь особенно бесчеловечной Каринкиной выходки.
«Кель мялёгх» в мамином исполнении – это как «господибожетымой» в устах Ба. Негласная инструкция по нашему выживанию настоятельно рекомендует в случае употребления мамой этого выражения кидаться врассыпную и коротать время по подворотням до следующего полнолуния. Или даже солнцестояния, в зависимости от того, что мы выкинули на этот раз. Бессменным рекордсменом по «выкидыванию» чего-нибудь разэтакого всегда остается Каринка. Поэтому за ней особенный глаз нужен. Если бы мама была Громозекой – большой и многорукой, может, она бы и сумела как-то совладать со своей дочкой. Но мама у нас обычный человек – две руки, две ноги и всего два глаза. А с таким набором слежения за Каринкой не углядеть и в случае экстренного реагирования не обезвредить. Поэтому маме ничего не остается, как находиться в постоянной боеготовности. Особенно когда мы дома. Особенно когда прибежала развевающаяся боевым чубчиком Манька. И особенно когда на балконе свили гнездо ласточки!
Птенчиков предположительно четыре штуки. Это нам папа так сказал. На наши настойчивые просьбы посчитать птенчиков он притащил табуретку, взгромоздился на нее и попытался заглянуть в гнездо. Оно располагалось намного выше папиных глаз, поэтому ему пришлось встать на цыпочки. Видимо, в медицинском институте папу не только зубы вырывать учили, но и правильно группироваться в случае падения. Поэтому, когда табуретка убежала из-под ног, он сгруппировался не в сторону двора, а в сторону распахнутого настежь окна. Преодолел какое-то расстояние в неровном полете и счастливо успокоился головой в стопке медицинских книг. Улети он в обратном направлении – костей бы не собрал. А так выбил плечом оконную раму, смахнул по пути хрустальную вазу и смял в макулатуру книги. Всего-то!
Но на грохот прибежала мама и устроила ему грандиозный скандал. Мама вообще умеет устраивать скандалы из ничего. Чуть что не так сделал – полочку в ванной, например, обрушил, или последнюю связку ключей в канализационном люке утопил, или в ливневый дождь под водопроводной трубой до мокрых трусов скакал – и нате вам, получите и распишитесь – скандал. Прямо не мама, а «подзатыльников начальник и скандалов командир»!
– Ты соображаешь что творишь? – накинулась она на папу. – У тебя четверо детей, а ты разные сальто-мортале крутишь?!
Папа, вопреки законам гор, ушами не задымился. Более того, повел себя неожиданно тихо – виновато сопел и ковырялся в стопке измятых книг. Мы сначала даже растерялись от такой папиной покладистости. А потом принялись с жаром объяснять маме, что это не его была идея – посчитать птенцов, а совсем наоборот. Но наше объяснение раззадорило маму еще больше.
– Какой пример ты детям подаешь? – перешла на ультразвук она. – А если завтра они решат повторить твой подвиг? Что делать будешь? Я тебя спрашиваю, Ян Амос Коменский[7]!
– Мам, ну мы же не совсем глупые, чтобы такое вытворять! – встряла Каринка. – Мы без страховки в гнездо не полезем.
– Без какой страховки?
– Ну, веревкой обвяжемся. Или еще чем.