— Путешествуют сюда только самостоятельные и уже видавшие виды шлюхи. Говорю тебе, что нетраханную днем с огнем не сыщешь. А сыщешь, так не достанешь. Ведь нужно ещё, чтобы она была никто из ниоткуда, чтоб не ввязался за неё какой-нибудь родственник губернатор, посол, дипломат и прочее.
— Да найдём мы, Джи! Десять лямов, десять! Это не шутки. Всего лишь за несорванный цветок, который понравится сыну эмира. А у тебя же есть вкус, ты найдешь то, что надо. Ты же лучший торговец мохнатым золотом в Азии, если не во всём нынешнем мире.
— Ладно, попытаемся, хорошо, — вздохнул я, не покупаясь на комплимент.
Я знал, что так и есть, потому что кроме меня такими делами мало кто занимался. Я истребил конкуренцию и даже пропажи людей в Египте или Турции были хоть как-нибудь связаны со мной. Но первоначальная искра померкла. Всё будет куда сложнее, чем показалось сразу. Опять пробивать подноготные перелётных девиц. Так бывало всегда, когда заказ конкретизировался. Это не просто приглядеть бабу без присмотра и свистнуть её, чтобы продать в сексуальное рабство. Сейчас надо будет связываться со своими осведомителями из тур-операторских агентств, к которым поступают сведения о прибывающих, надо будет звонить своим людям в авиакомпании, чтобы выдали всех подходящих кандидаток, если они летят не по путёвкам. Сразу соваться в визовую слишком накладно, они там завышают тарифы за свою солидность, проще в разные стороны, меньше платить за информацию.
Когда претендентка заочно будет подобрана (или несколько, чтобы наверняка), останется лишь отбашлять таможенникам и посигналить своим из полиции, чтобы завернули подобранную в районе магнитной рамки с металлоискателями, и, гудбай мама, больше ты свою дочу не увидишь, она летит в гарем восточных шейхов. И это лучший результат, чем если бы её попросили, допустим, для борделя. Там бы она прожила не дольше полугода, при особой выносливости — год, а тут есть шанс прожить всю жизнь до старости, в печали, но богатстве и с кучей внебрачных детишек арабских королевских кровей.
Я заехал к человеку из одного государственного учреждения, которое занималось оформлением паспортов и различных документов. Он был мой давний должник, боялся меня и уважал, продавался за большие деньги (а больше меня не платил никто), поэтому ему можно было доверить начальную платформу операции по добыче «славянки». Мино нелегально способен был прошуршать за сутки-двое все приливы и отливы тёлок с Запада на Восток и обратно. Удобнее всего, если искомая приземлится не дальше Шанхая, Бангкока или Манилы. Оттуда её доставят ко мне на оценку, а я уже без загвоздок перешлю адресату. Если это будет то, что надо. Мино я, естественно, разбудил, но ему было не привыкать. Вся наша работа выполнялась по большей части ночью. Зевая и почесывая голую грудь, он пустил меня на порог, предложив выпить.
— Нет, я заехал только по делу, — выложив ему всё, что было нужно, я повторил ещё раз конкретику, когда он взялся за бумажку. Записав требуемое, он дослушал меня, кивая. — Так что не тяни. Послезавтра я буду ждать от тебя положительного результата.
Без лишних слов я вышел и, завершив этот такой обычный в своей трудности день, помчал на побережье, в свой отстраненный от других домов особнячок, где мог погрузиться в сон, не видя никаких сновидений и не думая ни о чем. О чем было думать, когда самые сокровенные мечты давно сбылись, а новых не появилось? Самым лучшим в этой пустоте было рассуждать о том, что пустота — самое прекрасное состояние, соотносимое со свободой и порядком, и в неё ничего не нужно добавлять, чтобы она не превратилась в хаос и запруженность какой-нибудь ерундой. Я всегда был один, есть один, и останусь один, не потому что не могу найти кого-то для себя, а потому что мне никого больше и не надо. И не надо плести мне басни о любви, без которой страдают и чахнут. Без чего я страдал, так это без денег в кармане своего босоногого детства. Но без любви? Не смешите. Её придумали нищие, чтобы оправдывать своё существование и церковники, чтобы драть десятину. Я был куда благороднее их всех. Я никогда не обманывал женщин в своих намерениях.
Посредник
Я был выпившим. Ладно, на этот раз я был пьян. Я позволяю себе это состояние только среди своих, только в знакомых местах и редко. Не скажу, что оно — состояние, мне принципиально нравится, но в нём появляется определенная легкость, если не перестараться и не выпить до того, что грузишься и садишься в какой-нибудь угол, взяв бокал в ладони, уставившись в одну точку и выглядя, как автопортрет Ван Гога, то есть, как безумец, который не знает, чем ещё испортить себе жизнь. Но если уж перегнул с дозой, то лучше долить ещё, пока опять не станет весело, или не вырубит. Я умел владеть собой до того момента, пока сам не выберу, где вырубиться. Не люблю просыпаться неизвестно где, да и неизвестно с кем всё меньше. Раньше это забавляло, но теперь не улыбает, даже если под боком красавица с длинными локонами и идеально сделанным в салоне долговременным макияжем. Фальшивка. Снаружи, внутри. Утром я хочу настоящего, но в других людях так трудно угадать правду. Поэтому утром я особенно не люблю людей. Утром я люблю тишину, простор и свои мысли. Мне вообще в себе всё нравится, хотя я признаю, что я не эталон прекрасной внешности, и уж тем более не образец моральных совершенств.
Но что может быть ближе человеку, чем он сам? И кто наиболее настоящий и честный перед тобой, кроме тебя? Эта вечеринка проходила в моём доме, но не том, что предназначался для моей жизни. Это была отдельная, известная всем, кто хотел найти меня, хибара, где собирались все, кого я готов был терпеть и лицезреть. Тот особнячок, в котором я по утрам пил кофе на открытой террасе с видом на лазурный океан — другое место. Там я спиртным не заливаю оба этажа, там вообще кроме Сынхёна, меня и филиппинских горничных никого не бывает. А здесь… здесь закатывались великие попойки, от которых бы вздрогнул Сингапур, если бы не привык к подобному. Когда в крови пузырятся градусы, то либидо имеет свойство напоминать о себе.
Помимо дополнительного веселья, в этом смысле интерес тоже просыпался и я, пошатывающийся на ватных ногах, бродил по оглушенному музыкой дому в поисках прекрасного. Вернее нет, я ничего не искал. Я просто бродил, поскольку сидеть на месте не моглось. Джин с тоником, виски и текила подстегивали, и хотя я обычно не поддаюсь ни чьим уговорам, с ними я держался на дружеской ноге, позволяя давать советы. Рекомендации привели меня в одну из гостевых спален, где ничком на кровати лежало никакущее тело в коктейльном платье, едва прикрывающем пизду, хотя саму её, конечно, прикрывали стринги. Я не мог с затылка узнать, танцовщица это или девочка из эскорта, да и узнал бы разве, увидь лицо? Вообще-то память на них у меня была хорошая.
Я подошёл к кровати и встал рядом, разглядывая загорелые икры, переходящие в лодыжки, перехваченные черным ремешком босоножек на двенадцатисантиметровой шпильке. Нырнув рукой в задний карман, я попал в него со второго раза и, достав Lucky Strike, закурил зипповской зажигалкой, валявшейся у ночного светильника. Сделав две тяжки, я затушил сигарету в хрустальной пепельнице и, не рассчитав ширины шага, споткнулся о кровать, попытавшись на неё сесть. Опершись о ногу девицы, чтобы не упасть, я выровнялся и уселся рядом с её стройными ляжками. Красивые. Я погладил по ним ладонью, провел по внутренней стороне колена, опять выше. Рука забралась под подол коротюсенького платьица, минимализированного так, словно его шили на колибри. Упругие полушария попки. И она даже не шевелится от того, что кто-то её лапает. Ну и черт с ней. Я поднялся, чтобы достать из переднего кармана презерватив. Член позвал в плавание с погружением, и я не мог ему отказать. Вытянув гондон, я опять забрался на кровать, на этот раз забравшись и на девицу.
Задрав подол до талии, я лег на неё, откинув со спины волосы, в которые уткнулся носом. Теперь передо мной был загривок. Я пьяно поцеловал его, подтянувшись и прикусив мочку уха. Она что-то промычала, завозив бедрами. Мои руки были внизу, возле них, на них, гладили, ласкали. Расстёгивали мои штаны. Оттянув стринги, я отвел их в сторону, чтобы добраться рукой до дырок. Нет, она лежит неудобно, чтобы вставить в вагину, а я не в том состоянии меткости, чтобы совершать гимнастические этюды. Сев, я достал восставший хер и натянул на него резинку, что вышло удачно и с первой попытки. Этот маневр я и в полной темноте одной рукой был способен исполнить. Подняв взгляд, я поймал на себе глаза пробудившейся. Она смотрела за моими действиями, нетрезвая, разлохмаченная, но сексуальная. Спросить у неё разрешения? Пф, в таком состоянии и таком месте не окажется телка, которая не согласна. Я вернулся на неё и лег, коснувшись её попки членом при наряде. Она молчаливо следила за мной через плечо, и когда ощутила моё возбуждение, лишь приподняла бедра, призывно принимая меня. Сучка. Я плюнул на пальцы и провел ими возле анала. Засунул один палец внутрь. Она простонала и обняла подушку, на которой дремала до этого. Я поднял руку и, опять смочив её своей слюной, опустил и ввел в неё осторожно два пальца, поводив туда-сюда, добавил третий. Не думаю, что тут требуется осторожная подготовка. В моём окружении, не самом лучшем, о каком можно мечтать, не раскупоренные задницы только у меня и ещё пары-тройки человек, зуб даю. А уж об этих шлюшках и речи не идёт. Я надавил членом, подведя его к заветной цели. Чуть-чуть посопротивлявшись, она поддалась и впустила в себя головку. Я запустил себя глубже. Девчонка простонала, заелозив подо мной. Да, так-то лучше, всё же не бревно. Я задвигал бедрами. В неё, глубже, медленнее, слегка придержав коней, убыстрившись, вынув до середины, опять вонзаясь вперед. Опустив руку, я оглаживал её попку, тонкую и немного тощеватую, но хорошенькую. Я вцеплялся в неё, сжимал и тряс, опираясь другой рукой о постель. Черт, как приятно. Хоть и не девственная, но узкая. Стринги попытались сползти на место, натирая, но я опять отвел их. Снимать не обязательно. Да, ещё, снова глубже!
— Сучка, сладкая сучка! — прошипел я, опустив губы к её шее. Она нечленораздельно покрикивала. Сжав зубы на её платье на спине, я заколотился сильнее. Она взвизгнула.
— Да, да! — услышал я её хороший английский.
— Похотливая блядь, на! — проголосил я ей на корейском, своём родном и, сделав ещё несколько рывков, кончил. Сделав пару вдохов, я не спешил скатываться. Ради смеха, я вынул член из презерватива, который остался у неё в заднице, и натянул стринги на место.
— Джиён! — я обернулся к дверям. Там стоял Тэян, мой давний-давний друг, которого я принял под своё покровительство после того, как у него не сложились дела в Сеуле. Отсидевший в тюрьме, он искал хорошей работенки, и я ему её нашёл. Мне нужны бывалые люди для выполнения всяких разностей.
— Что ещё? — вжикнув молнией на ширинке, я перевалился на вторую половину кровати. Пьяная девица, перекатившись на бок, похоже уснула досыпать.
— До тебя Мино не может дозвониться.