Вкус был выше всяких похвал! Желудок ликовал, душа пела дифирамбы. Когда рядом никого нет, я и в самом деле пою этому блюду хвалебную песнь – так я в него влюблен.

И вот, дойдя до состояния высшего блаженства, я решил не останавливаться на этом, а идти дальше…

И я пошел. Пошел в пиццерию и заказал себе пиццу с тремя сортами сыра и толстой хрустящей корочкой (огромную, как гора Килиманджаро, – так мне, по крайней мере, казалось).

И завершил это пиршество четырьмя – да-да, четырьмя – великолепными, изумительными, сдобными, неземными, чудесными и прямо-таки божественными, свежими, испеченными в масле круассанами с шоколадной начинкой, которые взял с собой. По-итальянски они называются саккотини с шоколадом (не скажу, правда, что я без ума от них, но выглядели они отменно).

Они были такими аппетитными, что я, оглянувшись и убедившись, что поблизости никого нет, съел одну из них прямо на улице. На ходу. Не останавливаясь. С широкой улыбкой на лице.

Я говорил, что я не гуру? И что я прежде всего человек?

Гастрономия – моя слабость, и у меня пунктик по части гастрономических излишеств.

…Самое разумное – это когда всего в меру, включая и умеренность. (Спасибо за этот совет Оскару Уайльду, именно ему приписывают этот совет; кстати, ему же принадлежит и другой, не менее известный афоризм: «Я могу устоять перед чем угодно, кроме соблазна».)

Что я хочу сказать? Только то, что в обществе, где мы чувствуем себя виноватыми, ущербными и униженными, если не совершенны и не удачливы во всем и не успеваем за день выполнить восемьдесят три продвинутые духовные практики и столько же дел на работе, возможно – именно «возможно» – нам удастся добиться мира только с помощью баланса – умеренности и уравновешенности. То есть с помощью Аристотелевой «золотой середины». При этом не чураясь радостей и удовольствий этого мира, если уж возникнет желание насладиться ими. В конце концов, жизнь довольно коротка, чтобы проживать ее как механизмы, строго следуя заведенным правилам, согласны?