Зачем могут быть нужны разумные лисы за такую цену я прекрасно знала. Но говорить об этом не хотела. Вдруг у мальчиков еще есть какие-то иллюзии касаемо нашего мира?

— Все хотят прожить подольше да поздоровее, — с ненавистью выдохнул Морис, — так почему бы не отнять у лисицы лишнее. Ей же ее человеческий срок не нужен. А то, что мы едины, что нет лиса и человека, есть лишь двуликий — да разве это важно?!

Ясно, иллюзий у детей больше нет.

— Я всегда презирала это, — тихо сказала я. — И была одной из тех, кто собирал поддержку для того самого закона. Но у нас не получилось сделать его ненарушимым.

— С точки зрения Королевского Уложения бэйфэй не является человеком, а проходит по классу условно-разумного магического существа. За причинение вреда здоровью — сто толверенов, за смерть — тысяча толверенов, — криво улыбаясь проговорил Лиам.

И замолчал — мы вошли на рынок.

Шум и толкотня привычно раздражали. Лисята затихли и держались рядом, неприязненно поглядывая по сторонам.

Я могла их понять — три дня бродить по городу и искать прибежище. Три дня ходить по городу и понимать, что надежды нет. Люди отводили глаза, зашторивали окна, закрывали двери.

Никто не любит двуликих. И, вот ведь незадача, все любят двуликих. Как так? Очень просто — взрослые перевертыши, как правило, сильны, хорошо обеспечены и очень, очень привлекательны. Самой мне не доводилось близко знакомиться с двуликими — в нашу Академию их не принимали. Нет-нет, никакой нетерпимости, просто двуликие, отчего-то, никак не могли сдать экзамены. Хуже было только в Риантрийском Медико-Магическом институте — там преподавали те, кто еще помнил о легальных опытах над двуликими. Да, пятьдесят лет назад двуликих причислили к полноценно-разумной расе и целителям пришлось искать себе других подопытных.

Вот и получилось, что люди, с одной стороны, не любят перевертышей, а с другой просто обожают. Готова поспорить, что когда за лисятами явятся папа с мамой, город забурлит. И никто, разумеется, не вспомнит, что лисят на постой взяла подозрительно-нелюдимая знахарка.

Оценив детскую одежду, я прикупила несколько отрезов простой ткани. Швея из меня никакая, но зато эти куски можно пустить на починку рубашек и штанишек. Конечно, можно ограничится «голой» магией, но… Это совсем не то и помогает на пару дней, не более.

А вот если наложить на прохудившиеся места заплаты из новой ткани, да срастить все вместе! Вот тогда-то и получается достойный результат.

Так, за размышлениями, я не заметила как прошла половину рынка и, наконец, оказалась у привычных лавок. Молоко, мясо, яйца и картофель. Хлеб взять на обратном пути, а зеленушка есть в саду.

— Молочка? — опасливо предложила Карла, устав, видимо, ждать.

— Три крынки, — кивнула я. — Бургомистр наш к доброй стороне богов обернулся, что удивительно. Сегодня сам приходил на сирот бумаги оформлять.

Карла заохала, всплеснула руками и похвалила меня.

— Я-то не могла, — она стыдливо отвела глаза, — у меня ж своих четверо, пятый на подходе.

Уставившись на ее плоский живот, я неопределенно фыркнула и пожала плечами:

— Так ведь никто тебе ничего не говорит. Хотя мне больше кажется, что бургомистр не хотел никого в ратушу пускать. У него ведь не только для меня бумаги были.

— А, говорят там драка была. Целитель ихний сцепился с кем-то из боевых.