Вскоре учителя перевели из Польши в кишиневскую гимназию. «А в Кишиневе, – вспоминал он, – молдаванки, красота у них грубая. А я грубой красоты не люблю». Так и остался он до конца жизни холостяком.

Еще до переезда в Молдавию Иван Семенович начал заниматься литературной деятельностью. Писал он на малорусском наречии. Его произведения издавались и в российской части Малороссии, и в австрийской Галиции. Нечуй-Левицкий становится популярным. Из многих концов Российской империи читатели слали ему письма.

В октябре 1884 года одно такое письмо пришло с Кавказа. Некий юноша, отрекомендовавшийся как «тыфлыськый гымназыста» (тифлисский гимназист – письмо было написано по-малорусски), просил его стать литературным наставником. К посланию прилагалось несколько стихов и рассказов. Юноша хотел, чтобы известный писатель высказал о них свое мнение и, если найдет их достойными, помог опубликовать.

Иван Семенович не отказал в просьбе. Он внимательно прочел присланное. Что-то похвалил, что-то мягко покритиковал. Но в любом случае советовал юному автору не оставлять занятий литературой. Чуть позже, по рекомендации Нечуя-Левицкого, некоторые произведения напечатали в галицких журналах.

Обрадованный «гымназыста» повадился присылать свои писания и дальше, рассчитывая на помощь в опубликовании. Он называл писателя «благодетелем моим и учителем», всячески льстил, просил разрешения посвятить ему очередную повесть.

Повести, между тем, были слабенькие. Но Иван Семенович продолжал ободрять юношу, не жалея для него теплых слов. Единственное, что утомляло Нечуя-Левицкого, это чрезмерная назойливость молодого человека. Стоило писателю из-за занятости или по нездоровью немного промедлить с ответом, как неслось новое письмо, с упреком («почему молчите?») и мольбой написать «хоть коротенько».

Однако писатель сносил все терпеливо. Пояснял, что не всегда хватает времени и сил. Извинялся. Успокаивал. Вряд ли он предполагал, что придет время и бывший «гымназыста» окажется его злейшим врагом, даже поспособствует его смерти. Звали надоедливого юношу – Михаил Грушевский.

Впрочем, в середине 1880-х годов до этого было еще далеко. В 1885 году, отработав необходимые для выслуги пенсии двадцать лет, Иван Семенович вышел в отставку и целиком сосредоточился на литературной деятельности.

Деятельность, надо сказать, была плодотворной. Произведения выходили из-под его пера одно за другим. Безусловно, по размеру писательского дарования Нечуй-Левицкий уступал, скажем, Николаю Гоголю или Ивану Тургеневу, другим общерусским прозаикам. Но в литературе более низкого, областного уровня, он пользовался заслуженным признанием.

Не стоял писатель в стороне и от общественной жизни. Из стихийного украинофила он превратился в украинофила «сознательного». Примкнув к украинскому движению Иван Семенович пропитался русофобским духом. Противопоставлял Украину и Великороссию, уподобляя первую Провансу или Неаполю.

Нечуй-Левицкий считал, что рано или поздно большие европейские литературы – французская, итальянская, немецкая, русская – распадутся на областные, провинциальные литературы. К примеру, художественные произведения на провансальском диалекте вытеснят в Провансе французскую литературу. В Неаполе и окрестностях литература на местном наречии возьмет верх над итальянской. Говоры Нижней Германии превзойдут на соответствующей территории немецкий литературный язык. И так далее. Точно также, был уверен писатель, на Украине простонародная речь со временем станет доминировать в литературе, не оставив там места для русского литературного языка.

Вместе с прочими украинскими деятелями Иван Семенович трудился над созданием на народной основе нового литературного языка, призванного заменить русский.

Работа эта велась преимущественно в Галиции, где ее поддерживало австрийское правительство. Во главе же языкотворческих усилий стоял Михаил Грушевский, к тому времени получивший образование, перебравшийся в Австро-Венгрию и удостоенный там звания профессора.

Чтобы язык получился самостоятельным, его «очищали» от «русизмов». Употребляемые простыми малорусами слова отбрасывали как неугодные, если такие же или похожие слова употреблялись в Великороссии. Их заменяли заимствованиями из других языков (прежде всего – из польского) или специально придуманными терминами.

Нечуй-Левицкий старался не отстать от единомышленников. «Чистил» собственные произведения. Помогал «очищаться» другим авторам. В Галиции сочинения писателя выходили в «исправленном» виде, после того, как с ними поработали тамошние редакторы. Иван Семенович благодарил их за заботу о «чистоте» языка его произведений.

Однако через какое-то время он обнаружил, что «исправлений» становится очень много. Получалась не просто «чистка», а подмена основы. Народного там оставалось все меньше и меньше.

Писатель обратился к галичанам с просьбой не переусердствовать. От него отмахнулись. Грушевский заявил, что все идет правильно и нечего разводить ненужные споры. Нечуй-Левицкий недоумевал, но терпел. А галицкие языкотворцы не унимались…

Гром грянул, когда новосозданный украинский литературный язык пришлось выставлять на суд широкой публики. В 1905 году в России разразилась революция. Были отменены цензурные запреты. Настала «эпоха свободы».

Украинские «национально сознательные» деятели получили возможность без ограничений издавать прессу и книги. Тут-то и выяснилось, что новый язык читателям не понятен. Он еще мог кое-как существовать в Галиции, где малорусы долгое время жили с поляками бок-о-бок, а польская культура доминировала. Но в российской части Малороссии сие новшество воспринимали как тарабарщину. Книги, газеты, журналы на этом языке не читал никто, кроме узкого круга самих же украинских деятелей.

Иван Семенович тяжело переживал неудачу. Он попробовал еще раз образумить Грушевского. Но тот не желал признавать ошибок. А украиноязычная литература по-прежнему не имела читателей.