Не то чтобы я не умею обращаться с инструментами. Я много всего построила в гараже у себя дома и не убилась при этом. Но со мной тогда не работал партнер. Партнер, который весь вспотел от физического труда в этом душном зале. Партнер, у которого волосы намокли и от этого потемнели и стали завиваться. Партнер, чья рубашка постоянно прилипает к груди…
Слава богу, что пришел доктор Карлайл. Мне нужно было отвлечься. Трудно представить, какой ущерб я могла нанести, если бы попыталась воспользоваться электроинструментами в радиусе тридцати метров от опасной зоны по имени Мэддокс.
Мне легче сосредоточиться, когда директор программы заглядывает мне через плечо. Губы доктора Карлайла бесшумно двигаются, когда он читает строки кода на экране моего ноутбука. Я еще не подготовила комментарии с описанием того, какую функцию выполняет этот раздел. Стоит ли объяснить это ему? Это же очевидно, да? А может, и нет. Иногда мне трудно судить, будет ли что-то интуитивно понятное для меня столь же очевидным для других людей. Мэддокс без проблем следует моей логике. Он доказал свою компетентность в редактировании и отладке, хотя любой код, который он пишет с нуля, получается немного громоздким. Не ошибочным или что-то в таком духе, а неоптимальным, в нем всегда много повторов и неэффективных структур данных.
По крайней мере, Мэддокс не возражает, когда я показываю ему более элегантное решение. Я узнала об этом на второй неделе программы. Он пытался хранить спецификации местоположения пользователя, используя HashMap, хотя ArrayList занял бы намного меньше памяти. Некоторых людей раздражают подобные вещи, но не Мэддокса. Он просто повернулся ко мне и, кривовато улыбнувшись, спросил: «Как тебе удается быть настолько невероятной?»
Вот что мне больше всего в нем нравится. На людях он может играть роль простачка, но на самом деле он настоящий фанатик. Как и я.
Доктор Карлайл откашливается:
– Очень впечатляет, мисс Вайнберг.
Он указывает на очки, лежащие без дела в моем открытом рюкзаке. Обычно они висят на шнурке у меня на шее, но, когда я работала с молотком, я сняла их, чтобы не мешали. Доктор Карлайл жестом предлагает мне их надеть.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы продемонстрировали функциональность вашей программы.
– Извините, она еще не готова. – Я указываю на платформу, которую мы все еще строим. – Нужно встать вон там, чтобы это сработало, – объясняю я. – Нам нужно укрепить центр, тогда платформа станет прочной и сможет выдержать вес человека.
Доктор Карлайл хмурится, изучая фанерную конструкцию.
– Какова ее высота?
– Всего метр, – быстро отвечаю я.
Почему он так скептически настроен? Если он считает небезопасным даже это, что же он скажет о видео, которое Мэддокс планирует проецировать на стену?
У директора мрачное выражение лица. Он задумчиво постукивает ногой по деревянному полу. О
Я смотрю на Мэддокса, отчаянно пытаясь перехватить его взгляд и глазами попросить подойти. За почти три недели работы в программе я заметила, что доктор Карлайл питает слабость к этому парню. Мэддокс, должно быть, его любимый ученик, раз директор программы позволяет ему творить черт-те что и оставаться безнаказанным. Если в чем мой партнер по Фестивалю проектов и преуспевает, так это в мастерстве выпутываться из неприятностей и внушать всем вокруг делать то, что он хочет.
У меня же, напротив, никогда не получается никого уговорить поступить по-моему. Я даже не могу убедить родителей разрешить мне скачать приложение, которым пользуются девяносто девять процентов подростков на планете. Почему, ну почему Мэддокс не может подойти, чтобы самому разобраться с директором? Неужели он и правда считает, что я должна быть представителем нашей группы?
Доктор Карлайл почесывает подбородок.
Мэддокс так усердно стучит молотком, что даже глаз не поднимает. Я осталась без поддержки. Что сказал бы в такой ситуации кто-нибудь красноречивый? Что сказал бы Мэддокс?
Он бы солгал. Вот что он сделал бы. Соврал бы как ни в чем не бывало. Я неопределенно машу рукой в сторону платформы: