Когда Сайлас открыл дверь, карету тут же захлестнула волна звуков. Никто не удостоил демона взглядом. Все они сосредоточились на Элизабет, толкаясь между собой, чтобы занять место повыгоднее, когда она вышла из экипажа.

– Мисс Скривнер! У вас есть минутка? Меня зовут мистер Февершам, я представляю газету «Брассбриджский следователь»… Сюда, мисс Скривнер! Скажите, какой у вас рост, мисс Скривнер?

– Здравствуйте, – смущенно произнесла она. Все журналисты были очень похожи друг на друга. Никогда прежде она не видела столько усов в одном месте. – Простите, я понятия не имею. – Она выросла с тех пор, как Катрин в последний раз измеряла ее.

– Это правда, что вы победили малефикт Восьмой ступени в Саммерсхолле? – спросил один из мужчин, лихорадочно царапая что-то в блокноте.

– Да, это правда.

– В одиночку?

Она кивнула. Глаза мужчины чуть не вылезли из орбит, поэтому она любезно добавила:

– У меня был меч.

Еще один репортер в твидовом костюме нырнул в просвет в толпе.

– Я вижу, вы проводите много времени наедине с Магистром Торном. Он уже заявил о своих намерениях?

– Я бы очень этого хотела, – сказала Элизабет. – Но иногда я едва понимаю, что ему нужно. Быть в курсе его намерений было бы весьма кстати.

Натаниэль сдавленно застонал.

– Она не это имела в виду, – заверил он всех, хватая Элизабет за руку. – Видите ли, это всего лишь одичавшая девчонка из библиотеки, воспитанная книжной тлей. Все это весьма трагично… – Мужчина вытащил ее из толпы и потащил вверх по ступеням особняка.

На входных дверях был выгравирован грифон в стиле барокко. Перед ними стоял лакей в золотой ливрее. Элизабет подозрительно посмотрела на него: его глаза были обычного цвета, и он не пытался подавить ее волю, как обычно это делал Сайлас, когда применял к ней свою магию. Это был человек, а не демон.

– Канцлер прибудет с минуты на минуту, – сказал слуга. Натаниэль снова застонал.

– Что такое? – спросила она.

– Эшкрофт любит устраивать грандиозные представления. Он – невыносимый сноб. Пресса буквально не может насытиться им.

Элизабет посчитала лицемерием для Натаниэля жаловаться на это в то время, когда он сам прибыл в Саммерсхолл в карете, покрытой барельефами из шипов, а затем оживил каждую статую во дворе библиотеке, и одна из них даже размахивала мечом. Однако она решила оставить это при себе, потому что в тот же миг учуяла запах эфирного горения.

Элизабет отшатнулась, когда нить золотого света зигзагом пронеслась в воздухе перед ней, словно распоротый шов на куске ткани. Двери в поместье дрогнули и распахнулись. Из них показался мужчина, за спиной которого можно было рассмотреть тепло освещенный кабинет. Девушка моргнула, пытаясь понять, что она видит. Будто весь мир превратился в сцену, нарисованную на занавесе, и комната была тем, что лежало за ним. Канцлер опустил занавес, и полоска кабинета скрылась из виду. Реальность быстро вернулась в нормальное русло.

Канцлер Эшкрофт просиял и поклонился репортерам, которые тут же разразились аплодисментами. Хотя он годился Элизабет в отцы, но был несомненно красив. Его ослепительная улыбка рассыпала сеть морщинок вокруг глаз, которые придавали ему вид озорного весельчака, а густые, блестящие светлые волосы не выказывали и намека на седину. На нем был золотой плащ, надетый поверх жемчужно-белого костюма, под которым виднелся вышитый золотом жилет.