Легче, потому что я уже знала, что меня ожидало по ту сторону.

И сложнее — потому же.

Каменные стены казенной коробки давили на меня, взрослую девушку, в свое время избалованную материнской любовью и сельскими просторами Сен-Саммерса. Сейчас я как никогда была благодарна матушке, что она в свое время выбрала именно провинциальный городок. От чего бы она ни скрывалась, там, на природе, можно было ощутить спокойствие и умиротворение — вещь, неслыханная в столичных условиях. Мои каблуки гулко цокали по неровным плитам двора, создавая иллюзию одиночества. Это было совершенно не так — из окон сторожки и основного здания за мной наблюдало сразу несколько пар любопытствующих и не слишком благожелающих глаз.

На этот раз я попала в приют в учебное время — все мастерские были набиты разновозрастной ребятней, что в поте лица перенимала полезные навыки. Как минимум, это стоит отметить в статье, решила я. Дети стараются и вовсе не желают, оказавшись на улице, пойти сразу же по кривой дорожке, как отчего-то считают обыватели. Нет, они действительно хотят работать по профессии и получать свои заслуженные сенты — а если повезет, то и тайлеры.

К сожалению, вряд ли им это удастся.

Как гласит неумолимая статистика, брать на работу сирот и выпускников приютов не желает подавляющее большинство промышленников, а пристроиться в личную, частную лавочку и того сложнее. Там все занято родственниками и знакомыми на пару лет вперед.

Меня сопровождала одна из нянечек для малышей. Руководитель до непонятной помощницы журналиста, ясное дело, не снизошёл. Много чести.

В этот раз я изучала помещения более вдумчиво. При первом посещении растерянность и новизна мешала сосредоточиться, я не знала, и куда смотреть толком, не то что внимание обращать. Сейчас, когда основная канва статьи была намечена, я лучше понимала, на каких моментах полезно будет заострить внимание. Вытертые застиранные простыни в спальнях, скученность, скудость рациона. Система всегда сваливает подобные недочеты на руководителей, подворовывающих средства, выделяемые на воспитанников. Но напомнить лишний раз жителям столицы о пугающе убогих условиях, в которых живут ни в чем не повинные дети, будет нелишним. Пусть даже после назначения нового директора ничего не изменится — главное, привлечь внимание к проблеме. Глядишь, после пары-тройки аналогичных публикаций наверху решатся хоть немного улучшить уровень жизни в приютах.

— А вы кого сегодня заберёте? — вывел меня из задумчивости детский голос. Девчушка лет десяти подергала меня за рукав, чтобы наверняка привлечь внимание, полностью игнорируя возмущённый шик нянечки.

— В смысле? — Я остановилась, обрадованная возможностью пообщаться с ребёнком. Сироты держались на расстоянии, не как в первое посещение — тогда они и взглянуть боялись в нашу с мистером Хэмнеттом сторону — но подходить, а тем более заговаривать со мной явно опасались. Девочка храбрилась изо всех сил, но подрагивавшие пальцы на моем рукаве и прикушенная губа выдавали ее с головой.

— Лайонела вчера забрали, — со взрослой, безнадёжной тоской сообщила она. — Пришли и забрали, и его, и вещи все. Мы с ним так ремень и не закончили…ну, работу по кожевенному делу. Я вот и подумала, что раз вы пришли, то тоже кого-нибудь заберёте.

— А куда его забрали? — задала я вопрос и тут же поняла, что сглупила.

Куда еще могли увезти сироту из приюта? Точно не в любящую семью, к сожалению.

Говорят, раньше из детских домов забирали малышей, чтобы растить как своих. После того, как магов объявили вне закона, никто на подобные подвиги не решался. Кто знает, в котором из сирот может внезапно вылезти порченая кровь одарённых?

— Нет, милая, я никого не заберу, — ласково пообещала я, хотя где-то глубоко внутри сердобольная часть меня твердила: наоборот, возьми с собой, приюти. Спаси от одиночества и гибели на улице хоть одного!

К сожалению, при всем желании я этого сделать не смогу. Нынче разрешали усыновление только детей родственников или близких друзей, тех, за кого приемные родители могли поручиться в плане благонадежности и безопасности для окружающих.

— Это хорошо! — просияла девчушка и умчалась к своим делиться радостными новостями.

— Магом он оказался. Лайонел-то, — пояснила нянечка. Я и без ее ремарки это понимала, на душе было муторно. Пусть не я сдала мальчика, у которого на пальцах кто-то глазастый углядел предательские искры, и не я придумала эти зверские законы, по которым разрешается уничтожать одарённых подростков, единственная вина которых — проклятие в их крови, все равно я чувствовала себя виноватой, хоть и не понимала до конца в чем.

В том, что выжила, наверное? И продолжаю выживать, в то время как других казнят.

Из приюта я вышла довольно быстро, переполненная впечатлениями и едва сдерживая слезы. Прав был мистер Хэмнетт, второй визит действительно помог мне лучше сформулировать статью.