— Вероятнее всего, учитывая традиции Ордена госпитальеров, в усадьбе нужно обустроить не базу отдыха, а лечебницу для питербургских интел…

Тут она запнулась на полуслове, так как в мозгу вспыхнула новая, необдуманная пока идея использовать Сергея как психотерапевта. Конечно, будущая лечебница — не «психушка», но основной профиль сосредоточить на неврологических и психиатрических заболеваниях!

— Логично, — отреагировала, улыбнувшись, бабуля. — Продолжай.

— Вот, например, неблагодарные дитяти одного моего бывшего коллеги, теперь весьма престарелого человека, ослабевшего и телом и умом, хотят лечить его в обычной «дурке». Вряд ли там понимают, что это доктор философских наук, специалист по буддийской обрядовой культуре и духовных традициях Тибета. У этого умницы и двадцать лет назад сознание было многослойным, раскрепощенным. Когда я молодой аспиранткой читала его статьи, то замечала что каждая мысль не чётка, сидит на каждой линии нотного стана рассуждений. Я уже не говорю об его устной речи. Но обдумав всю статью, всю речь, поражаешься глубинной логике метода познания этого учённого.

— Не мудрено «спрыгнуть» с ума от многолетних занятий такого, — рассудила пани Мария.

— Я хочу спросить твоего разрешения выделить в усадьбе несколько комнат для переоборудования их в лечебные палаты и кабинеты для медперсонала. И жить им где-то надо и готовить и стирать… Это, бабуля, предварительный разговор, я ничего конкретного пока не знаю и не думала, — Вера пожалела, что так неподготовленно затеяла непростой разговор.

Возникла пауза. Мария Родиславовна встала из глубокого кресла, направилась к окну. Постояла там минуту, медленно вернулась обратно к креслу, но не села, а гордо выпрямив спину, глядя прямо собой на внучку, четко, решительно проговорила:

— Мне довелось жить в ненормальное, сумасшедшее время. В доме то склады после революции, то больница во время отечественной войны, то интернат, то музей. Я надеялась, что это время закончилось. По крайней мере, для нас, Богданóвичей. Мы ведь выкупим усадьбу и будем здесь жить большой семьей как наши предки!

— Извини меня, бабуля. Я — дура, — огорченно промолвила Верочка.

— Нет, не дура! Твой план верен! Позже мы построим на территории большой лечебный корпус. А пока нам… — она быстро подошла к Вере Яновне, сидевший с опущенными глазами.

Молодая женщина встала, а пожилая женщина мягко положила ей на плечо тяжелую руку.

— А пока нам можно пожить рядом с блаженными. Кроткими, смирными и смятенными душой, — договорила та.

Верочка с благодарностью посмотрела на бабушку.

— Теперь конкретнее, — продолжила пани Мария. — Я оставляю за собой часть левого крыла дома, где сейчас моя комната и гостиная. Столовую отдадим больным и персоналу. Кабинет — Андрею Петровичу, он будет начальником, — она подняла указательный палец кверху.

Далее Мария Родиславовна толково, хоть и приблизительно, обрисовала свой проект:

— Так примерно и было во время существования здесь интерната. Иришка переберётся в новый флигель, её комната наверху — твоя. Библиотеку и спальную для Андрея наверху оставим. Сергей — психотерапевт. И может быть полезен нам в этой новой лечебнице, — бабуля весело потёрла ладоши. — Всё складывается удачно.

— Работы по переделке дома очень много. Еще одна столовая, туалеты, ванные, кухня, ординаторская, лаборантская… — хмуро вставила Вера. — А когда ещё мэр…

— Перестань нудить! Выстраивай Намерение! Мы должны «свить» новые гнезда: моё, иришкино и твоё.

Слово «гнездо» амбивалентно отозвалась в душе Веры Яновны: с одной стороны оно совпадало с её личными желаниями, а с другой стороны, наоборот, пугало возможными неожиданными совиными криками. Но всё же она сумела «отжать педаль заботы» и «нажать педаль» радостного ожидания».

— Да. Открыть вслед за Павлом I в православной стране рыцарское командорство — это большая заслуга. Александр Владимирович похлопочет. Ему-то козырей привалит. Трудно ему будет в главной проблеме — отторжение нашей церковью католицизма, — задумчиво сказала Вера.