А Вера проснулась поздно. По воскресеньям она не любила контролировать себя, планировать распорядок дня. Воскресными утрами она любила, лёжа в кровати помечтать, пофантазировать. Однако сегодняшние сны, тревожные, фантасмагорические, сделали тревожным и пробуждение.

«Не так страшен собственный тяжёлый сон, хуже, если чувствуешь, что побывала в чужих ужасных сновидениях», — подумала Вера Яновна. Сначала она спорила с Андреем: «Ты плетёшь Нити Накала… из песка». Потом ей приснилась паутина, сеть. Сеть была погружена в песок, и Вера пыталась выбраться из песка и запуталась в паутине… Затем песок будто бы провалился и она уже в Подземном Ходе. Вот Павел I бродит по нему, вот слышит голос прадеда: «Бедный, бедный Павел», вот апостол Павел что-то строго говорит императору. Потом они оба замечают её, ползущую по земле, всю в песке, грязную… Она хочет встать и не может, хочет крикнуть и не может. Павел I хочет приблизиться и подать руку, но апостол уводит его, говоря: «Нельзя, это змея».

В реальности она, конечно, понимала, что упорство Андрея в поиске Укладки будет удерживать его рядом с ней. И она, разумеется, будет помогать ему. Но сколько времени он будет заряжен идеей поиска? А если неудача? Как его психика отреагирует на провал? Да, да, если как во сне… провал. Ведь можно найти ему дело менее рискованное. Здесь, в усадьбе, или в Питере, можно вовлечь её в мои исследования, устроить в отдел. Вот сейчас интересную работу предложили, новый грант. И тоже куча загадок.

«Э-э-э, дорогая! Тебе хочется гнездышко! Своё и без сов», — улыбнулась своим мыслям женщина. «Да, хочется!» — был ответ.

Что-то не дает покоя?! Что?

Почему эхо на имя «Катя» отозвалось раз «тя», а дважды «та». Отчётливо. Её лингвистическое ухо не могло ослышаться. «Может я что-то уже сумела пусть не Увидеть, так хоть Услышать!

Она спустилась вниз, в столовую. Завтрак она проспала, но по воскресеньям в усадьбе царит демократия. Быстро перекусила и направилась в гостиную, где застала бабулю в мечтательной задумчивости. О покойности её мыслей свидетельствовали и глаза, и губы, и руки. Эти части тела расслабленно «провисли» под приподнятыми бровями.

— Привет, бабуля! Воспаряешь в мечтах?

— Доброе утро, внучка! Да, воспаряю.

— Я тоже хочу воспарить! Но крылышки у меня нелегки. Мысли вязнут! Можно поделюсь с тобой?

— Валяй!

Такое «валяй» означало в устах пани Марии, что собеседник должен быть лаконичным и точным в высказываниях.

Вера отошла к окну, задумавшись. Внизу, в траве сидела какая-то кошка и тоже, будто задумавшись смотрела по обыкновению в одну точку. Старшая сестра в отличие от младшей не любила кошек.

— Мне бы их заботы. То спят, то делают вид, что пронзают невидимые миры своим взором, — говорила Вера сестре.

— Да, они видят параллельный мир, — сердито и наставительно выговаривала Ирина. — А как они красивы! Как умеют изогнуть линию!

— А я люблю параллельные линии! И перпендикулярные! Я не желаю чувствовать себя дурой перед этими всевидящими, всезнающими существами, — не сдавалась женщина.

Она любила точность, ясность. И всё же понимала с годами, что жизнь чаще и чаще требует умения «изогнуть линию». Не только в вопросах вкуса и стиля, но и в гораздо более важных предпочтениях.

— Чего замерла? Не выпади в окно. Воспарить она хочет… — ворчала бабуля. — Говори уже!

— Я о возможности обустроить в усадьбе «родовое» командорство, — начала Вера Яновна.

— Догадываюсь, что думаешь об этом. Я тоже.