Евдокия запретила себе думать о том, что, быть может, ее супругу помочь и не выйдет. Он пытался… он из шкуры вон лез, да только не вылез.

— Дусенька, — Себастьян остановился на лестнице, — ты же хочешь вернуть моего братца в человеческое обличье? Конечно, цепной волкодлак — скотина в хозяйстве полезная… на нем и ездить можно, и пахать, но вот о двух ногах он мне как-то привычней.

— Что ты задумал?

— То, что сработало один раз, с большой долей вероятности сработает и во второй. — Себастьян улыбнулся во все клыки. — Главное, Дусенька, будь собой… думаю, у тебя получится.

Вот теперь она и вправду забеспокоилась.

Лестница делала виток за витком, была узкою, с высокими крутыми ступенями и негодною для применения барышням в фижмах. Идти приходилось бочком. Платье шуршало. Пауки, которых в лестнице, видать, весьма и весьма редко используемой, водилось множество, выползали, не то желая полюбоваться шитьем на бархате, не то дурой, которой вздумалось оным бархатом стены вытирать.

Себастьян вот скакал до отвращения бодро.

— Прошу, Дуся, — сказал он, распахивая кривоватую дверцу, которая издала душераздирающий скрип. — Пришло время взглянуть на проблему с другой стороны.

Вышеупомянутой проблеме надоело лежать, а может, камень все ж холодноват был. Как бы там ни было, но будущий — Евдокия все же надеялась на сие — князь Вевельский восседал посеред двора, обвивши лапы чешуйчатым хвостом. Сверху он гляделся не таким уж и крупным…

— Воздух-то какой… — Себастьян вдохнул полной грудью. — Звезд вот нет. Плохо.

— Почему?

— Со звездами и луной было б романтичней. Дусенька, подвинься вот туда, — он указал пальчиком в угол балкона. А следовало заметить, что упомянутый балкон был не столь уж велик. И Евдокия, вернее платье ее, занимала большую его половину. Но подвинуться она подвинулась.

— Чудесно!

Себастьян подтянул пояс, склепанный из широких пластин, цепь рыцарскую поправил, еще раз вздохнул и встал на одно колено.

— Дуся! — Он простер руку к Евдокии, и с немалым ужасом она увидела в этой протянутой руке черный футляр весьма характерного вида. — Стань моей женой!

В другой руке появился букетик незабудок.

Откуда он их только выкопал?

— Что? — Евдокии показалось, что она ослышалась.

Или овиделась?

Она закрыла глаза. И открыла. Себастьян никуда не исчез, стоял, как и прежде, на одном колене с рукою протянутой. Только крышечка с коробки исчезла куда-то, и в ней, в черной, поблескивало кольцо.