– У меня мама – католичка, – тут же отозвался Голод.

– А я в общаге от спорт клуба живу, – удивил меня Война, – там только для своих.

– Я... ко мне... ко мне нельзя, – неожиданно тихо пробормотал Чума.

– Дай-ка угадаю. Ты живешь в общаге спорстменов-католиков? – начал закипать я.

– Не... Он за свою невинность блюдет, – гоготнул Война, – Да ты что, Мокрый, это же такая честь – разделить постель с самим Мастером!

Чума молча опустил голову.

Здоровяк же, напротив, поднял ее необычайно высоко, а следом за головой – и все свое массивное тело, пролетевшее добрых пять шагов после удар Немезидой. Хм, а ничего так, хороший вариант сокращенного имени для моей биты.

– Еще раз назовешь меня содомитом – превращу в евнуха, – прорычал я.

Я – Падший, потому что с небес упал, низверженный волей Творца, а не потому что вконец потерял берега, рассудок, отверг моральные устои и пал на самое дно греха и разврата.

– Кем-кем? – с любопытством переспросил Голод.

– Зарубите раз и навсегда, олухи. Я – князь Блуда и Разврата, а не противоестественных извращений. И совокупляюсь исключительно с женщинами.

Чума еще глубже втянул голову в плечи и всхлипнул.

Моральное состояние: испуг.

Да что это с ним такое?

– Так ведь это... Мокрый Нос – баба и есть, – обиженно прохрипел Война, поднимаясь.

Еще раз внимательно посмотрел на болезненного вида Всадника. На его короткую стрижку, подростково-угловатые плечи, узкие бедра и тонкие черты лица, которые в равной степени могли принадлежать как парню, так и девушке. Под просторным свитером не наблюдалось никаких характерных женскому полу выпуклостей и округлостей.

И я настроил интерфейс таким образом, чтобы кроме имени, возраста и профессии, отображался так же пол и на всякий случай раса.

– Ну и какого дьявола, то есть меня, весь этот маскарад, а, Томми?

– Тамарой меня звать... Просто папа очень мальчика хотел... – Мокрый Нос влажно хлюпнул и... разревелся!

Точнее, разревелась, уткнувшись своим вечно простуженным носом мне в плечо.