— Ага.

— Ну так ведь это хорошо.

— Что же тут хорошего?

— Если оно не колотится, значит, ты умерла. — Август продолжал получать удовольствие, нервируя Лизи.

— Нам пора бежать туда, — кивнула Лизи в сторону красивой прямой улицы.

— Как, снова бежать?

— Идти!

— Минутку. — Август стянул тяжелые горные ботинки и толстые шерстяные носки. Потом подошел к какому-то японскому туристу, который, раскрыв рот, таращился на Бранденбургские ворота. Он, похоже, потерял свою группу и забыл очнуться.

— Please, — сказал Август и протянул к нему ладони, сложенные пригоршней. Японец полез в карман за деньгами, но Август указал на большую бутылку воды, которую турист держал в руке. — Water, please.

Айша поняла и приладилась к пригоршне, чтобы попить. Тут и мужчина с бутылкой понял и приветливо улыбнулся. Он налил воды в пригоршню Августа, и Айша жадно вылакала ее. Тут группа японцев снова появилась, сцена вызвала у них восторг и смех, и несколько дней спустя в Токио, в Осаке и Иокогаме показывали такое фото: босой человек в кожаных штанах стоит на коленях перед Бранденбургскими воротами, турист наливает воды ему в пригоршню, из которой тот поит черную собаку. Айша хотела пить, а Август получал удовольствие, позируя для восхищенных японцев.

— Август, прошу тебя! — взмолилась Лизи. — Нам надо идти!

— Сейчас.

Еще десяток снимков, каждому из группы хотелось иметь такой кадр, потом Август встал, вежливо сложил ладони перед сердцем, поклонился, подхватил свои ботинки, и они могли тронуться с места.

— Нам надо прямо туда. К колонне, — объявила Лизи.

— Боишься? — спросил Август.

— Ну, да, вообще-то… немножко муторно… то есть… да, боюсь.

— В большинстве случаев наш страх идет не от тревоги, что мы такие маленькие и ограниченные, — сказал Август. — Наш самый большой страх в том, что мы бесконечно могущественны.

— Это мне непонятно, — сказала Лизи.

— Мне тоже, — ответил Август. — Но так уж есть. Мне надо отойти.

— Мне вообще-то тоже.