И все это я вложила в один порыв души, в один образ, что должен был в разуме Гарона раскрыться целым ворохом осознаний.

— Тара… Маша… Любимая… Не может быть… — прошептал Гарон и исступленно прижал меня к себе. Обнимал, словно вокруг не было других драконов. И никакого злокозненного эльфа тоже не было. И нашей дочери не грозила опасность.

А я продолжала плакать от переполнявших меня чувств. Чувств, в которых было и счастье обретения, и страх потери (доча-то до сих пор в амфоре сидит!), и радость встречи…

— Я не знал… Не знал! Но я иногда… чуть-чуть догадывался! — прошептал Гарон. А потом добавил: — Надо же! Ведь порой я хотел просто прибить Лагерру! А она…

— Да, милый, она — наша дочь. И тут уж… что выросло, то выросло. Будем перевоспитывать.

— Для начала нужно вытащить ее оттуда! — сказал Гарон, немного отстранил меня и поглядел на эльфа.

Блериан победно улыбался.

— И что ты хочешь за ее жизнь? — спокойно поинтересовался Гарон. — Закрытия порталов в Академии? А где гарантия, что мы не откроем их снова? Об этом ты не подумал?

При этом Гарон вдруг бросил один короткий взгляд на Гарвера. А тот, к моему удивлению, как-то странно улыбнулся. И уставился на эльфа под куполом, словно хотел просверлить дырку одним взглядом.

Блериан облегченно опустил руку с амфорой. Решил, похоже, что дракон готов договариваться. А я замерла, прижимаясь к Гарону в страшном напряжении. Не понимала, что за игру он затеял. Наверняка ведь затеял. Вряд ли он просто согласится на предложение Блериана.

— Во-первых, я не отдам амфору, пока вы не выполните свои обязательства, — ответил эльф. — А во-вторых — на этот раз я нашел способ закрыть их навсегда. Граница между мирами станет устойчивой к любому воздействию.

— Хм… — как бы задумчиво бросил Гарон. — Знаешь, это может привести к нарушению баланса в системе миров. Слишком опасно, не находишь? Ведь области потенциальных порталов — то есть области разреженной границы — предусмотрены в устройстве Вселенной. Именно там вы их когда-то открывали. А последствия подобной «изоляции» непредсказуемы… Не находишь?

Выражение лица при этом у него было, как у ученого мужа, рассуждающего перед студентами о глобальных проблемах современности. Гарон явно тянул время. Только зачем? От непонимания мне стало плохо. Я глядела на амфору в руке Блериана, и мне все казалось, что сейчас кулак разожмется сам собой и…

— Что ты делаешь? — очень тихо прошептала я Гарону.

— Выигрываю время, чтобы использовать наше тайное оружие, — мельком шепнул мне Гарон.

— Мне все равно! — жестко ответил Блериан. Сейчас он выглядел совсем свихнувшимся маньяком. — Наш мир не пострадает — а это главное. В изоляции он обретет предназначенную ему форму. Никто больше не будет мешать. И он станет подобен прекраснейшему ограненному алмазу! Все займут свои места. Все займет свое место. Установится истинный порядок и благоденствие!

— Но разве нам не хватает благоденствия? — удивленно поднял брови Гарон. — Пока ты не положил половину мужчин своего народа в битве за Академию, все было весьма хорошо и без изоляции. Не понимаю, что тебе не нравится. Правда, не понимаю.

И тут… Гарвер вдруг слегка махнул рукой — я заметила это краем глаза. И Гарон тоже заметил.

— Маша! Любовь моя! Кр-р-ретин обижать! — раздался знакомый голос.

— Криду-р-рки! — вторил ему другой знакомый голосок. Красотка, как известно, заменяла букву «п» на «к».