Я порылась в бумажнике в поисках десятидолларовой купюры, потом протянула её мужчине и коснулась дверной ручки, но не смогла заставить себя нажать на неё. Это напоминало знакомство с родителями, хотя с родителями Августа я познакомилась практически в то же самое время, что и с самим Августом — в палате роддома, в день моего рождения. В одном из их семейных фотоальбомов имелась моя фотография на руках у Августа. Мой желудок скрутило, как то шоколадное мороженое с корицей в модной мороженице, которую использовала Эвелин этим летом в гостинице.

Боже, это было неправильно.

Как я могла хотеть кого-то на десять лет старше?

Кого-то, кто всё моё детство был мне как брат?

Может быть, запрет Лиама мог пойти мне на пользу?

Может быть, мне следовало дождаться наступления Зимнего солнцестояния, чтобы парная связь исчезла, положив конец моему постыдному влечению?

Только можно ли было положить этому конец?

— Разве это не тот адрес? — таксист развернулся на своём сиденье.

— Нет, это… эм… Кажется, я забыла…

Входная дверь Ваттов открылась, и огромная фигура Августа заполнила дверной проём.

Моё сердце застучало невыносимо сильно.

Прежде чем я успела выйти из такси, Август подошёл к машине. Он открыл дверцу и, поскольку я всё никак не отпускала ручку, он вытащил меня из машины. Я споткнулась, и мой букет упал на чёрную гальку, выстилавшую подъездную дорожку.

Он поймал меня за запястье и поддержал. Я думаю, он спросил таксиста, заплатила ли я ему, и, видимо, таксист ему ответил, но, возможно, я только вообразила, что они разговаривали. Всё, что я могла слышать, — это свой бешеный пульс. Всё, что я чувствовала, — то, как большой палец Августа слегка надавливает на мою вену.

Была ли я слишком молода для того, чтобы у меня случился сердечный приступ?

Август улыбнулся чуть шире.

— У оборотней их не бывает.

Чёрт… Я произнесла свои жалкие мысли вслух.

Он погладил большим пальцем внутреннюю сторону моего запястья, и моя кожа покрылась мурашками.

Вспомнив, что я не должна была вступать в контакт с какой-либо частью Августа, я вырвала руку из его хватки. Она теперь покалывала и горела в том месте, где он касался моей кожи. Так же как и мой пупок. Было ли у него ощущение, что его пупок вечно кувыркается в сушилке для белья, установленной на самый быстрый и горячий режим? Я хотела спросить его, но потом передумала. Если он не ощущал того же у себя в животе, значит мне оставалось признать, что мои женские гормоны слишком шалили.

Август присел и поднял мой упавший букет, который я взяла у него, не касаясь его пальцев, и прижала к своей вздымающейся груди. Выпрямившись, Август снова засунул руки в карманы своих серых джинсов.