Али не смог бы объяснить, почему ему так трудно стоять спокойно. Задумываясь о своих ощущениях, он мог сказать лишь, что в такие моменты все у него внутри начинает дрожать и ему срочно нужно рвануть куда-нибудь, чтобы не взорваться. Учительница в школе как-то обвязала ему ноги шарфом, чтобы он не ерзал на уроке.

— Это просто знак, символ, — объяснила она матери, когда та пришла ругаться. — Чтобы он не забывал.

Али до сих пор считал, что символы бывают лишь письменные, вроде иероглифов. Учительница могла бы нарисовать ему шарф — он был бы не против. Впрочем, мама в любом случае считала, что она не права. Али пытался ее расспросить, но она в ответ бросила только, что он для этого класса слишком умный. Однако Али все равно понял, что она имела в виду. Истинный смысл ее слов следовало читать между строк, как всегда со взрослыми.

Мало ему было говорить на трех языках, так еще приходилось гадать, что же именно подразумевали родители. А теперь, когда им с Ханифе сравнялось девять, и с ней стало так же.

— Не жди меня, беги к друзьям.

Али не хотелось бросать сестру одну. Дома ему нравилось играть с ней — печь песочные пирожки во дворе или кататься на ослике, который жил в поле за домом. Эх, если бы только она снова стала такой, как раньше, до того, как появились сандалии и сумка, бежала бы рядом с ним вприпрыжку. Тогда она от него не отставала.

— Abla[5], ну пошли уже, пожалуйста. Давай наперегонки.

В тот день Ханифе в итоге рванула вперед и обогнала его. Он выбежал на пляж на несколько секунд позже нее, и они тут же рухнули в наметенные у дальнего края дюн песчаные сугробы.

— Догоняй, Али, eşek![6] — задыхаясь от смеха, кричала Ханифе. — Скорей, скорей, мой ослик.

В бухте, широким полумесяцем огибавшей прозрачное море, уже собралось несколько десятков девчонок и мальчишек. Этот пляж они называли Kalos[7] — он и в самом деле был очень хорош, особенно в начале лета, пока не понаехали туристы, и вся бухта принадлежала им. Своих друзей Али увидел у самой воды — те гоняли мячик в прибрежных волнах. Рядом, пытаясь остановить их, метался мальчишка по имени Деймон — мелкий, тощий, этакий siska[8]. Мяч был его.

— Все нормально, eşek. Иди займись Деймоном. — Ханифе села и принялась вычесывать песок из волос. Али вдруг показалось, что она унеслась от него далеко-далеко — не дотянешься, как ни старайся.

Он вынул из кармана бурек и разломил пополам.

Ханифе, даже не взглянув на пирожок, вытащила из сумки бумажную салфетку и протянула брату:

— Обмахни. Не обязательно, чтоб песок на зубах скрипел, Ал.

Али вытер бурек и в три укуса одолел свою половину. Она и правда похрустывала на зубах, но он уже к этому привык. Летом песка во рту всегда было полно. Он улыбнулся Ханифе и проглотил последний кусок.

— Iğğ![9] Мерзость какая, — отпихнула его Ханифе.

Али пожал плечами, встал и принялся за вторую половину. Друзья призывно махали руками из воды. Он обернулся к сестре.

— Я вон там буду, с Селеной. — Она указала подбородком на дальний край бухты. — Увидимся.

В той части пляжа всегда собирались девчонки, валялись на берегу, время от времени залезая в воду, чтобы не перегреться. А на другом краю бухты, покуривая, грелись на солнышке ребята постарше, которым пока не нужно было ходить на работу. Изредка они вставали и принимались вышагивать по мокрому песку, демонстрируя девочкам свои только начавшие формироваться мышцы. Центральная же часть бухты принадлежала банде Али.

Он показал сестре язык и побежал прочь, с каждым шагом все сильнее забывая, что долг велит ему о ней заботиться.