— Ну что вы торгуетесь, как на базаре, молодой человек! Четыре дня и ни копейкой меньше, — поставил точку в шуточном споре Виктор.
На том и порешили.
Теперь Андрей ждал звонка, мысленно добавляя к вожделенной дате еще четыре дня…
Елена Андреевна позвонила 22 декабря, сообщила, что Катя будет в Москве на следующий день.
Простая арифметика (23+4) предписывала Андрею прилететь в Москву 28-го, но он вспомнил сакраментальную формулу «день приезда, день отъезда — один день» и взял билет на 27 декабря.
— Где я найду Катю, у вас? — спросил он, памятуя о том, что в ее квартире поселилась подруга Елены Андреевны.
— Ой, совсем забыла! — всполошилась та. — Катя будет жить в моей квартире. Мы с Виктором не хотим, чтобы она возвращалась к себе — не нужно вспоминать ничего из прошлого.
Андрей подумал, что их первые встречи, так бурно вспыхнувшая любовь — тоже прошлое и тоже связано с той квартирой, но Елена Андреевна права: смерть Степа, кошмар последних часов, проведенных в Катиной квартире, неотступно будут преследовать их.
— Вы правы, — сказал он, — мы начнем все с чистого листа.
— Предупредить ее о вашем приезде?
— Ни в коем случае! Не хочу, чтобы она ждала меня и мысленно конструировала нашу встречу. Пусть это будет неожиданностью для нее.
— Пожалуй, в этом есть определенный смысл, — согласилась Елена и продиктовала ему свой адрес, номер городского телефона.
Из-за обильного снегопада рейс задержался почти на четыре часа, и добрался Андрей до цели только около одиннадцати часов вечера. Расплатившись с таксистом, он не рискнул так поздно звонить в квартиру, чтобы не напугать Катю, а позвонил по своему сотовому.
Она подняла трубку.
— Можно запоздалому путнику отогреться у вас? — спросил Андрей. — Он трясется от холода и голода под вашей дверью.
Катя бросила трубку на аппарат и зажала рот руками, опасаясь, что закричит, и мираж рассеется.
Андрей подождал несколько мгновений. Неужели это конец, все пропало, и она не простила его, даже зная о всех перипетиях, о которых наверняка уже рассказали ей родители?
Он позвонил снова:
— Катя, если ты не примешь меня, я не знаю…
Щелчок замка прервал его слова, и правильно, потому что он действительно не знал, что говорить, что делать, как жить дальше, если она сейчас не откроет дверь.