Вдох-выдох. Напополам.

Глаза в глаза. Напролом.

И выскальзывают новые слезы, которые я отчетливо ощущаю. Они заливают и жгут мое лицо, как яд. Сонины рыдания же… Это не истерика, которую я ожидал. Так плачут иконы. Скорбно и с какой-то завораживающей мистичностью.

Я был в церкви.

Первый раз, когда Соня пропала. Храм попался на глаза, пока прочесывал наш район. Зашел от безысходности и поразился тому, как там тихо. Казалось, что в какой-то другой мир попал. На аудиенцию к самому Богу. Но он мне не помог.

И все же я пошел туда второй раз. После двух своих смертей.

– Почему?.. – выталкиваю я, захлебываясь слезами. – Почему, блядь, ты это сделала?! А?!

Соня сжимает губы, прикрывает глаза и словно бы сердито мотает головой.

– Я бы то же хотела спросить у тебя… Почему? Как ты мог?!

Самоедство и без того – регулярный процесс. А с ее стремлением призвать меня к ответу все ткани за миг воспаляются до сепсиса.

– Мне жаль… – сиплю я и давлюсь гортанными рыдающими звуками. – Мне так, сука, жаль…

И не скажешь ведь: «Прости». Как??? Если я сам себя простить не могу.

Нет! Нет, нельзя, чтобы прощала! Такое нельзя прощать!

– Зачем ты позволила мне в тебя влюбиться? Я в чистилище, Соня! Я горю. Сгораю! И воскресаю только для того, чтобы снова сгорать!! – выдаю в надрыве.

Для полноценного крика воздуха не хватает. Но я, блядь, изо всех сил стараюсь. Приводя весь свой организм в состояние колоссального напряжения. Чувствуя, как раздирает грудь. Ощущая, как натягиваются все жилы и все вены. Наплевав на то, как лопаются капилляры и пылает от натуги рожа.

– И я здесь с тобой, дурак! – выпаливает Соня, громко хныкая. – И я умираю!!

– Я тебя никогда не прощу… И ты меня тоже не прощай…

– Никогда, – подводит она черту.

– Никогда…

После всех наших «навсегда» это обещание невозможно пережить.