Что случится с наперсточником, если тот случайно выиграет у короля корону? Безусловно, это будет самое грандиозное везение в его жизни.

Последнее везение. Короли не из тех, кто свято почитает карточный долг.

Бахдеш откусил кусок, который он физически не смог бы прожевать. И перед Куцианом стояла нетривиальная задача: объяснить человеку, уверенному в собственном везении и всесилии, что в этот раз ему не справиться. Счастливого шанса тут просто нет. Убедить — хоть Куциан и сам себе не до конца верил.

Что тут как в шахматах: пешка, вставшая на правильное место, бьет ферзя.

Что в этой игре не бросают кости.

Хорошо бы еще выжить при этом…

— Ты меня не убьешь, — повторил Куциан, — и Лику не убьешь.

Бахдеш гулко захохотал, упершись руками в колени.

— Ты сказал «Лику», как будто ты действительно в нее влюблен, братец. Ты такой хороший актер! Но не думай, что твое блеянье могло кого-то обмануть. Ты не убил ее тогда и защищаешь сейчас лишь потому, что хочешь место потеплее, а? Боишься? Боишься гнева этой стервы, Анталаиты? А я не боюсь. И я сделаю все, что захочу.

— Не думаю, — вздохнул Куциан, — что ты сможешь это сделать.

Не было смысла врать: он действительно боялся Анталаиты. Он понимал, что, скорее всего, узнав о нем, она его немедля убьет. Поэтому он страшился встречи с королевой до дрожи в коленях. Но этот страх был лишь слабой тенью страха, навечно поселившегося в сердце Лики, поэтому Куциану было стыдно даже подумать об отступлении.

Он должен быть сильнее. Иначе… как он ее защитит?

Но признать… признать придется. Признать… для этого тоже необходима смелость.

— Да, я боюсь Анталаиты… но если я боюсь Анталаиты… то ты боишься Совета, а? Хидшах не спасет от старых пердунов, потому что он точно такой же старый пердун и трясется за свое место; отец у них на посылках, и слова не пикнет. Ты боишься совета. У тебя это в крови. Ты поставил все на мою зеленую шкурку.

— Когда тебя вели превращаться, ты говорил мне, что у нас одна кровь, — хмыкнул Бахдеш.

— Но я-то в мать пошел, — криво ухмыльнулся Куциан, — а ты в труса и слабака, который и в старости бегает по поручениям, вечного мальчишки для битья.

Бахдеш не рассердился, пропустил колкость мимо ушей. Сказал с участливой улыбкой:

— Так ты решил героем побыть? Принцем, а? Неужели лягушачья шкура так на людей влияет?

— Хочешь попробовать? — Огрызнулся Куциан, — Слушай, ты промахнулся. Ты передал мою банку Лиме, верно? Ведь ты? Я очень смутно помню это время, но Кареты я не помню вовсе. Так меня и не сдали в Карету, так? И я не колесил по городам и весям с другими лягушками, потому что ты с самого начала собирался отдать меня Лиме. Юсе.

— Догадаться не сложно…