Следующие три дня мы двигались без каких-либо происшествий, проходя в сутки не более двадцати километров. По правую сторону от нашего пути текла неширокая речушка, что давало возможность набирать из неё воду на привалах. Вокруг нас был лесостепной ландшафт с невысокими холмами, а воздух благоухал ароматами степных трав. На четвертые сутки дружинники одного из полянских князей провели мимо нас колонну из связанных друг за другом людей, которые под грозные окрики конвоиров угрюмо брели в сторону нашего тыла, переступая по траве босыми ногами. Всего в той колонне, по моим наблюдениям, было около сотни человек обоих полов, в возрасте примерно от десяти до тридцати лет. Пленники своим внешним видом ничем не отличались от северян, которых мне приходилось видеть ранее. Вскоре среди ополченцев распространились разговоры о том, что наши князья решили продавать в рабство захваченных роменов, так как те занимаются тем же самым по отношению к северянам. Вот так — вроде бы на словах все были против торговли людьми, но когда дошло до возможных барышей, сразу нашлись веские причины.
Вскоре мимо нас провели ещё одну колонну невольников, потом прогнали стадо коров, проехали телеги с награбленным добром. Матвей, глядя на всё это, вздыхал с неприкрытым сожалением, дружинники Владимира тоже хмурились, подсчитывая в уме упущенные барыши. Да и сам двадцатилетний княжич весь день смотрел на эти потоки добра, движущегося в чужие закрома с неприкрытой завистью.
По этой причине, вечером, после того как мы поужинали, Владимир приказал всему своему войску — и дружинникам, и ополченцам, собраться вокруг него, после чего толкнул небольшую речь:
— Вон там, — он махнул рукой на запад, — Есть несколько роменских поселений, до которых наши полки пока не дошли, поэтому мы не будем отдыхать и выходим прямо сейчас. Подойдем туда к утру и возьмем хорошую добычу. Обещаю, что награда всем будет справедливой, — закончил он немаловажным для большинства воинов замечанием.
После этих слов он отдал необходимые команды и наше небольшое войско выдвинулось в путь. Переправившись вброд через речушку, мы построились в колонну и направились в западном направлении. Сегодня было двадцать шестое июня, поэтому день был длинным и поначалу мы шли при свете заходящего солнца, но через пару часов всё же наступила темная украинская ночь, что привело к заметному снижению скорости, несмотря на то, что в небе сияла полная луна. Народ был порядком уставшим, но всё равно упорно двигался вперед в надежде на богатую добычу. В строю многие ополченцы уже подсчитывали будущие барыши, обсуждая по какой цене получится продать невольников и сколько железных изделий можно взять с одного поселения. После полуночи князь сообщил, что мы уже находимся рядом с роменской деревней и есть возможность немного поспать — грабить будем на рассвете. Услышав эту долгожданную новость, уставшие ополченцы попадали на степную траву прямо там, где стояли.
Глава 17
Дружинники подняли нас спозаранку, и, разделив войско на четыре отряда, направились к своим объектам. Так же как и все другие славяне, здесь местное население жило небольшими родовыми деревеньками по десять-пятнадцать землянок. Здесь, насколько я понял, было четыре таких поселения, расположенных на расстоянии километр-полтора друг от друга. Тем отрядом, в который распределили меня, командовал десятник Колода, он приказал пешим ополченцам-копейщикам заходить в деревню, вытаскивать людей из землянок и вязать их, лучники должны были прикрывать их снаружи, а конные дружинники будут следить, чтобы никто не убежал. Сразу видно опытного человека в военном деле.
Когда мы приблизились к деревеньке, там нас почуяла собака, громким лаем разбудившая местных мужиков, которые, похватав все, что можно было применить в качестве оружия, бросились на нас в безнадежную атаку. Я застрелил из лука двоих вооруженных топорами роменов. Потом в дело вступили копейщики и убили ещё пятерых мужиков, после чего остальные противники, поняв что шансов у них нет, бросили оружие и сдались. Несколько подростков попытались добежать до расположенной поблизости рощи, чтобы там спрятаться, но конные дружинники были на страже и не позволили добыче скрыться. Всех захваченных в плен связали, оставив на свободе лишь детей и стариков, которые на рабском рынке не пользовались спросом. Далее выгребли все их имущество — железные изделия, запасную одежду, ткани и украшения, после чего под охраной полусотни ополченцев и пятерых дружинников отправили в сторону Харевы караван, состоящий из колонны невольников, десятка телег, груженых награбленным добром и коровьего стада.
Свиней с караваном мы отправлять не стали — идут они медленно, а на телегах места не было. Однако десяток поросят мужики забили и запекли на кострах — после после нескольких дней каши с вяленым мясом, это был поистине королевский обед, настоящий праздник живота, хотя, на мой взгляд, маринада в рецепте не хватало. После того как мы плотно поели, князь разрешил немного отдохнуть от трудов неправедных и у меня получилось немного поспать — часа два, если судить по движению солнца. Сытые, отдохнувшие и довольные хорошей добычей, бойцы под предводительством князя направились в сторону основного войска. Разумеется, будучи человеком, воспитанным в гуманистической культурной среде двадцать первого века, я в глубине души осуждал грабежи и угон в рабство мирного населения, однако война, долгая жизнь и работа на руководящих должностях в прошлом мире научили меня спокойно относиться к неизбежному злу, особенно если ты ничего не можешь изменить, поэтому я хоть и не радовался вместе со всеми, но и не особенно переживал по поводу произошедшего. Дикие времена — дикие нравы.
Солнце уже клонилось к закату, и если судить по пройденному пути, то до расположения основного войска полян оставалось совсем немного, когда из-за расположенной неподалеку рощи стали появляться многочисленные всадники, на полном ходу разворачиваясь в атакующую лаву.
— Болгары! — крикнул один из дружинников, после чего последовала команда:
— Встать строем! Копья вперед!
Пешие ополченцы поначалу приступили к выполнению этой команды, но вскоре увидели, что княжич в сопровождении дружинников и верховых купцов развернули лошадей, чтобы попытаться сбежать от противника. При виде этого зрелища раздались панические возгласы:
— Уходят!
— Бросают!
— Бежим! — И человеческое стадо в панике бросилось в рассыпную.
Недолго получилось прожить в этом мире! — с некоторой грустью подумал я, провожая взглядом разбегающихся ополченцев. Затем наложил стрелу на тетиву и приготовился продать свою жизнь подороже. Смысла бежать не было никакого — догонят. Перед глазами возникло прекрасное лицо моей любимой Анны, и я попробовал потянуться к ней, надеясь, что получиться переместиться, но волшебства не случилось, и я остался стоять посреди поля один против надвигающейся конной лавы. Печально, но я и раньше чувствовал, что в этом мире этот финт будет мне не доступен, однако попытаться в любом случае стоило. Когда всадники приблизились на дистанцию уверенного поражения, я, отбросив посторонние мысли, быстро прицелился и послал стрелу в надвигающегося врага, далее, не глядя на результат, успел выстрелить ещё три раза, прежде чем скачущие во весь опор всадники приблизились ко мне вплотную. Я отбросил лук, перекинул щит из-за спины на левую руку, выхватил тесак и отбил щитом копьё, направленное мне в грудь, резанул по ноге болгарина пролетевшего мимо на полном скаку, сгруппировался для отражения следующей атаки, но тут последовал удар сзади в голову и наступила тьма.
Очнулся я от того, что на мое лицо лилась теплая дурно пахнущая жидкость. Инстинктивно сдвинувшись в сторону от этого потока, я услышал издевательский смех и открыл глаза. Я лежал на спине, а вокруг находились воины, имевшие внешность типичных воинов-степняков Увидев, что стоящий надо мной темноволосый мужик убирает в штаны свой детородный орган, я понял, что на меня только что помочились, чтобы привести в сознание и повеселиться. Эффективное средство. Попытавшись встать, я тут же получил в бок удар сапогом и снова со стоном рухнул в траву. Стоявшие вокруг болгары засмеялись, и, не давая мне больше возможности пошевелиться, быстро стянули руки за спиной кожаным ремнем, после чего поставили на ноги и, накинув веревочную петлю на шею, отвели к другим пленным ополченцам, которых насчитывалось около трех десятков.
— О, Андрей, живой! — радостно, насколько это было возможно в данной ситуации, поприветствовал меня Матвей, на лице которого красовался обширный синяк.
— И ты, дружище, я смотрю, тоже пока не спешишь на встречу со святым Петром! — ответил я любезностью на любезность, — Козьму, случаем, не видел?