От зияющей раны на ее животе поднимался пар. Воздух наполнился смрадом мясной лавки — тяжелым духом крови и сырого мяса. В мире игрушек запахи ничего не значат, но речные крысы все-таки учуяли его. Это было странное, пугающее ощущение. Запах мяса принадлежал полузабытым дням, когда они жили в мире вещей, в тех далеких краях, где все игрушки обречены на немоту и неподвижность. Объятые страхом, крысы поглубже забились в свои норы.

Наконец Эннди заговорил, и эхо разнесло его голос над болотами:

— Сейчас полночь, — сказал он. Пес вскинул голову. — Полночь по старым голландским ходикам из Занебесной гостиной, — уточнил Эннди.

— Гав-гав! — отозвался пес, чтобы как-то поддержать беседу.

— Мяф? — спросила кошка, надеясь быть чем-то полезной.

— Известно ли тебе, зачем мы пришли сюда, маленький пес?

— Не имею представления, — ответил тот.

— А ты что скажешь, маленькая кошка?

— Добрый вечер, Хозяин.

— Тебе известно, для чего мы сюда явились — Страшила Энн и я?

— Прости, — сказала кошка. — Я только что проснулась.

Эннди глубоко вздохнул:

— Итак, вы опять все позабыли. Вы ничего не помните о проклятии, которое превращает вашу жизнь в ад.

— Теперь я совсем запуталась, — сказала кошка.

— Проклятие? — переспросил пес. — Бог ты мой! Ты имеешь в виду какие-то чары?

На этот раз Эннди заговорил громче — так, что его голос взволновал воду в реке:

— Как вы полагаете, что произойдет завтра ночью, ровно в двенадцать часов?

— Мы теряемся в догадках, — сказала кошка.

— Завтра ночью, ровно в двенадцать часов, — сказал Эннди, — мы вновь вернемся сюда, чтобы опять просить вас.

— Мы можем что-то для тебя сделать? — с надеждой спросил пес.