- Подоткнись там, мне не дотянуться… Что, вот так лежал и мерз всю ночь? Имей в виду, я не в том состоянии, чтобы варить перечное зелье, и если ты заболеешь…

- То я сварю его сам, - шепчу я, наслаждаясь его обеспокоенным тоном и тяжестью руки, обнимающей меня поверх одеяла. По правде говоря, отвечать не хочется - хочется прижаться к нему еще теснее, но сейчас в этом нет ничего от возбуджения. Это так невероятно - то, что он впустил меня в свое личное пространство… нет, даже больше - впустил в свою жизнь, если верить тому, что я прочел в его глазах. Невероятно, невозможно - но это случилось. И пусть даже не надеется, что я уступлю хоть полпяди из столь щедро предложенного. Общая кровать, общее одеяло, общее тепло… Общая боль и воспоминания - и это тоже принадлежит теперь нам обоим, и если мы разделим память на двоих, нам будет легче справиться с ее горькими дарами.

А я… я-то что готов ему предложить? Да все, включая бессмертную душу. Впрочем, принять этот дар ему совесть не позволит. Я подавляю смешок - неделю назад «совесть» и «Снейп» были для меня несовместимыми понятиями. А теперь, убедившись в обратном, я слегка опасаюсь, чтобы эта его совесть не помешала воплощению в жизнь моего главного плана - сделать его счастливым.

Ничего, договоримся как-нибудь…

- Поттер?..

- М-м?

- Жалко тебя будить, но я хотел бы принять зелья еще до завтрака. Впрочем, лежи, я попробую сам подняться…

Я что, опять задремал? И, конечно, напрочь забыл о его зельях. Я одним движением выскальзываю из-под одеяла и вскакиваю так поспешно, что он вздрагивает и морщится:

- Так, теперь ты решил добить меня предупредительностью? Умоляю, не надо бросаться исполнять каждую мою просьбу с таким видом, будто это последняя просьба в моей жизни - если, конечно, ты не хочешь, чтобы я чувствовал себя вампиром, пьющим кровь невинных младенцев.

- Я такой же невинный младенец, как ты вампир, - бормочу я, уже подойдя к двери, но слышу сзади раздраженное:

- Хватит. Иди сюда.

Покорно возвращаюсь к кровати и сажусь на край. Непонимающий вид сделать не получится - он слишком хорошо знает, о чем я.

- Послушай, Гарри, - я вздрагиваю от непривычного обращения, но он, кажется, предпочел этого не заметить. - Перестань это делать.

- Делать что?

- И изображать идиота, кстати, тоже. Ты, вне всяких сомнений, посредственность, - я обиженно вскидываюсь и он довольно улыбается, увидев это, - но отнюдь не идиот. Перестань обвинять себя в чем ты там себя винишь. Я уже говорил это вчера и повторяю снова - ты делал всего лишь то, что было тебе поручено - присматривал за Пожирателем Смерти, и вел себя при этом… достойно. Гораздо более достойно, чем я мог себе когда-либо представить.

- А Веритасерум? - тихо возражаю я. Он насмешливо фыркает:

- Ладно, будем считать это местью за многолетние придирки. Но ты ведь не отмахнулся от того, что услышал, как твои… бывшие коллеги. Ты задумался. А то, что потом ты попытался мне поверить - это… я… - он вдруг умолкает.

Старательно не замечая дрожащие губы и повлажневшие ресницы, я снова придвигаюсь ближе - ох, не суждено ему принять свои зелья до завтрака - и склоняю голову ему на плечо, зарываюсь в волосы, вжимая лицо в густые пряди, а он шепчет, стиснув мою руку, и в тихом прерывистом шепоте больше нет насмешки:

- Глупец… Хватит уже себя мучить… Где бы я сейчас был, если бы не ты.

Я мог бы, конечно, сказать, что восстановленный портрет Дамблдора обошелся бы и без меня, но я молчу, слушая, как его дыхание постепенно выравнивается, и пытаюсь выровнять свое.