– Этого я не зная, Добыча Смерти.

Кимбел почти увидел, как он в голове меняет историю с учетом новых деталей.

– Мне ее сестра рассказала, когда выздоровел.

Дженнифер встала, подошла к тележке Кимбела и откинула брезент. Книги лежали рядами, корешками наружу. В основном в мягкой обложке, но попадались и довольно новые, в пластике, из-за Фарфоровой стены; были там книги с пожелтевшими и потрескавшимися обложками – еще дожучьего периода, спасенные вместе с остальными неметаллическими и неэлектронными вещами; и совсем немного книг в кожаных переплетах – из Нью-Санта-Фе, столицы Территории, сшитые и набранные вручную, керамическими литерами, – в основном практические руководства.

– Торговец, значит. Книжки продаешь.

Кимбел пожал плечами.

– Не только. У меня много всего: пластиковые швейные иглы, керамические ножи, антибиотики, презервативы. Но в основном книги.

Наконец Дженнифер спросила:

– А ее отец? Старейшина, который заковал тебя в колодки?

– Выжил. Его вера не прошла последнюю проверку. Но он потерял руку.

– Он тоже в Нью-Розуэлле?

– Нет. Он работает на ферме территориальной тюрьмы в Нуэво-Белене. Проповедует в крошечной общине. Народу Книги приходится тяжело, если они не могут изолироваться и не контролируют поступающую информацию. Они народ Книги, а не книг. Шерон хотела бы, чтобы отец был частью ее жизни, но он запретил произносить ее имя. Он вычеркнул бы ее из семейной библии, но жуки уже позаботились об ЭТОМ.

Ди-ю-Ви покачал головой.

– И кому от этого плохо? Он же болван!

Кимбел пожал плечами.

– Я не его жалею.

Глаза Дженнифер блеснули в свете костра.

– Как-то все несправедливо, да?..

Ответить на это было нечего.