— Я отдельно. Уезжайте, — кидаю ему хрипло, не уверенная в том, что мой срывающийся от волнения, низкий от удушья голос получится различить в общем шуме. Но у него получается, — или просто инстинкт самосохранения не позволяет и дальше уговаривать взбалмошную девчонку, когда на кону стоит своя жизнь, — и Лирицкий смело открывает дверь и скрывается за ней вместе с Викой, напоследок растерянно зовущей меня по имени.

Маша!

Как только за ними с хлопком закрывается дверь, я разворачиваюсь на пятках и снова бросаюсь вглубь толпы, выбирающейся из здания. Пытаюсь справиться со спазмом, обхватывающим горло, тру вспотевшие ладони о брюки и выдыхаю с облегчением, почувствовав, что телефон всё ещё у меня в кармане. Если есть шанс, то я им воспользуюсь.

Впервые я так благодарна Кириллу за его фанатичное, нездоровое желание следить за каждым моим шагом.

Бежать. Бежать как можно дальше отсюда, в ложной надежде на то, что он сможет найти меня раньше, чем смерть.

— Подожди-ка! — говорит один из охранников, бесцеремонно хватает меня за локоть и дёргает прямо на себя, не стесняясь идущих вокруг людей. Впрочем, в этой суматохе всем давно плевать друг на друга, и мне бесполезно кричать или звать на помощь.

Как это иронично: мой личный капкан оказался вовсе не в объятиях пламени или в пелене пьяняще-отравляющего дыма, а именно здесь, на долгожданном свежем воздухе и под издевательски-жизнерадостными лучами летнего солнца.

Я вижу, как охранник оглядывается, подзывает к нам кого-то жестом, и отчаянно пытаюсь вырваться, хотя умом понимаю, что наши силы слишком неравны, чтобы у меня осталась такая возможность.

Слабая, слабая, глупая Маша.

— Тащи её в машину, — приказывает подошедший к нам мужчина, с коротким ёжиком волос и крепкого телосложения — просто типичный верзила, которому хватит пары ударов, чтобы пробить мне череп. И, оценив мои слабые попытки брыкаться, бросает грубо через плечо: — Не дёргайся, или свернём тебе шею прямо здесь. Лучше бы ты пошла со своими друзьями.

От последней фразы у меня резко темнеет в глазах, и накатившая вдруг слабость подкашивает колени, вынуждая безвольно повиснуть в руках утаскивающего меня к дороге охранника. Только спустя несколько мгновений, проглотив очередной горький ком рвоты и откашлявшись, снова начинаю еле-еле перебирать ногами, не обращая внимание на то, как кренится и покачивается под ними земля.

Пока меня заталкивают на заднее сидение чёрного тонированного внедорожника, успеваю бросить последний взгляд на столпотворение ошарашенных людей, почти перекрывших даже проходящую перед зданием дорогу. Все они, как один, смотрят на высотку, охваченную алым пламенем, языки которого уже вырываются наружу со средних этажей, показываясь из лишившихся стёкол панорамных окон. И ввысь, в небо, взмывает столп густого, чёрного дыма, постепенно заволакивающего собой солнечный свет.

Громила садится за руль и долго сигналит, матерится, открывает окно, чтобы орать на людей, находящихся в полном ступоре и не замечающих, что стоят прямо перед движущейся вперёд машиной. Мы едем медленно, очень медленно, и это дарит мне лишние драгоценные минуты выигранной жизни, за которую именно сейчас хочется цепляться до самого конца.

Не знаю, есть ли у сидящего со мной охранника пистолет, но он не торопится его достать, просто держа мои запястья ладонью и цедя сквозь зубы «не рыпайся» каждый раз, когда я пытаюсь пошевелиться. Убегать будет слишком недальновидно и опрометчиво, сама это понимаю, к тому же после пережитого шока и явно полученного отравления силы совсем на исходе.

Мутит. Так невыносимо, что, кажется, следующим предвещающим рвоту спазмом мне просто разорвёт пищевод. И хочется склониться, согнуться пополам, наклонить вниз гудящую и идущую кругом голову, но стоит лишь покачнутся, как болезненный удар локтем приходится под рёбра, вынуждая громко охнуть и огромным усилием заставить своё тело окаменеть.

— Ну что с ней делать? — раздражённо спрашивает охранник, и краем глаза мне удаётся заметить телефон, прижатый к уху верзилы.

— Хуй знает. Не отвечает этот мудила, — бросает тот в ответ и с очередным матом жмёт по газам, наконец преодолев затор из людей и выворачивая на широкую и как назло совсем свободную дорогу.

И именно в этот момент слышится громкий хлопок, от которого покачивает даже огромную тяжёлую машину. Дребезжит стекло, орёт совсем поблизости сигнализация, кричат оставшиеся позади люди. Я забываю обо всех мерах безопасности, не обращаю внимание на впившиеся в меня до боли пальцы мужчины и тут же оборачиваюсь, чтобы сквозь затемнённое окно увидеть, как покачивается и оседает офисная высотка.

Это был взрыв. Взрыв.

— Давай, гони резче! — бормочет охранник, оглядываясь вместе со мной, а потом одёргивает меня и насильно прижимает голову к коленям: — Вот так сиди.