И проснулся, чувствуя, как его обжигает чье-то тело — мягкое, словно подогретое тесто.
— Что с вами, сир? Вы мне сделали больно!
— Ты зачем здесь?!
Сон схлынул, Петр буквально вытаращился на склонившееся над ним женское лицо, с удивлением отметив, что зачем-то намотал на свой кулак рыжий локон.
— Так вы сами сказали, сир, что вам постель греть нужно… Вот я и пришла сюда, но вы уже уснули.
— Да-а? — с трудом протянул император, припоминая события вчерашнего вечера. Что-то подобное он говорил, вроде про холодную старческую кровь в жилах. Но Петр никак не ожидал, что французы примут эти слова близко к сердцу и настолько оперативно ответят.
Горячее женское тело обжигало, и Петр, освободив пальцы от локона, сжал в ладонях податливое тело. Женщина застонала так протяжно и призывно, что он помимо воли почувствовал острое желание. Но оттого, что головной мозг почти перестал работать из-за отлива крови в иное место, язык задал совсем неуместный вопрос:
— Мы с вами знакомы, сударыня?
— Меня зовут Луиза… сир… Ах… маркиза… ах!
«Растешь, братец, раньше были прачки, а теперь твой статус поднялся, до маркиз добрался! Кому сказать — не поверят!»
Мысли потекли уже плавно, как равнинная река, но руки лихорадочно делали свое дело — женщина продолжала стонать, приводя Петра в еще большее исступление.
«Ну, дедушка, ну, провидец! Надо только с казной поосторожнее, а то в копеечку забавы эти влетят. Надеюсь, что Гош не применит супротив меня бактериологического оружия, какое Като когда-то предлагала, а то французы такие затейники!»
— Я никогда не думала, что у нас такая великая страна! Все едем, а конца и края нет!
Мария прижалась к Николаю, крепко взяв его под локоть. Тот погладил жену по ладони, искренне восхищаясь непосредственностью, — сам царь Сибирский за эти десять месяцев путешествия от Калифорнии до Петербурга пришел в состояние полного отупения.
И это при том, что весь путь был проделан со скоростью императорских фельдъегерей!