– Уйди, мразь! – процедил он.

Надзиратель захохотал.

– Что, проняло? А за каким хреном вы приперлись? Вы думали, что кому-то здесь нужны? Как бы не так! Дураков нет, приятель, и нашими припасами мы ни с кем делиться не станем. Какая ни есть отвратная жратва, а на худой конец сойдет.

– Они не ваши!

Тюремщик вскинулся.

– Просветили уже? Ладно, были когда-то не наши. А теперь наши и попробуй доказать обратное. Все вокруг – наше, все братве принадлежит.

– Ваша – только тюрьма! – отрезал Ник. – Да еще виселица. Жаль, смертную казнь через повешение отменили, но для вас, думаю, ее восстановят.

– Ты до того момента не доживешь, фраер, – сказал тюремщик почти добродушно и ушел, позвякивая ключами.

Стало тихо. Слова надзирателя слышали все. Первым нарушил тишину Штуцер.

– Ты куда нас привел, Ник? – спросил он угрожающе.

– Я не знал об этом.

– А твой отец?

– Думаю, и он тоже.

– Он ведь был здесь, верно?

– Ну, был.

– И, кажется, они его отпустили, так?

– К чему ты клонишь?

– Они хотели заманить сюда побольше людей, а он должен был им в этом помочь – это козлу понятно.

– Не знаю, что они хотели, но он не стал бы им помогать, – ответил Ник.

– А когда папочка помер, – продолжал Штуцер, словно не слыша его слов, – его дело продолжил сынок.